Евгения Михайлова - Отпущение без грехов

Надя подошла к кровати, достала из своей сумки большую полотняную салфетку, постелила на край кровати и села на нее.

– Здравствуй, Аля. Ты меня узнала?

– Да, конечно, – ответила Алевтина на удивление четко и громко. – Ты – Надежда. Мы вчера с тобой разговаривали на площадке.

– Нет, Аля. Мы вчера не виделись. И ты давно не была на площадке.

– Да, я забыла, наверное, раньше. Ты говоришь, что я давно не была на площадке? Наверное, целую неделю? У меня голова кружилась, ты же знаешь.

– Да, неделю. Да, знаю, что голова кружилась. Аля, как ты живешь? Как вообще дела?

– Очень хорошо. Валя теперь готовит, убирает, ходит в магазин. Я отдыхаю и ничего не делаю.

Лицо Алевтины вдруг сморщилось, смялось в какой-то странной гримасе, и Надя не сразу поняла, что она так улыбается. И голос ее – ясный и громкий – звучал как будто не для Нади, а для кого-то, кого она видит сквозь прозрачную, но непреодолимую стену.

– Ты чего-то хочешь, Аля?

– Да. Я очень хочу пить.

Надя взяла с тумбочки стакан с теплой водой, подняла голову Али и невольно задержала дыхание из-за тяжелого запаха давно не мытого тела. Аля глотала жадно, торопливо, вода проливалась на подушку и одеяло. Она заметила это и перепуганно сказала Наде:

– Вытри быстро, а то Валя увидит.

– Аля, – спросила Надя. – А ты помнишь телефон Инны, своей дочери?

– Конечно. Только не наизусть. Он у меня в мобильнике.

– А где твой мобильник?

– Он у Вали. Ей надо, потому что Инна звонит тогда, когда я сплю.

– Понятно.

Наде все было до ужаса, до безобразия, до отвращения и воя понятно. И она сама ничего с этим не поделает. Даже если узнает телефон Инны, та поверит не ей, а человеку, с которым она подписала договор и которому платит серьезные деньги. Дочь Али – нелюдимый человек, говорят, с детства. Она никогда не общалась даже с соседями по площадке. А Надю видела от силы пару раз, на улице. Вряд ли помнит.

– А я тебе принесла всякие вкусные вещи, – улыбнулась она. – Знаю, что ты уже обедала. Но, может, посмотришь?

Надя открыла свои судки, достала маленькие разовые тарелочки, пластмассовые ложки. Глаза Али как-то странно застыли. Она попросила поднять ее подушку, помочь сесть. А затем Надя сама в каком-то оцепенении смотрела, как Аля жадно хватает еду ложкой, руками, прямо из судков, мешает суп и салат с муссом. Это прервалось громким окриком с порога:

– Ты что тут развела? Хочешь, чтобы она мне обделалась? А ну давай вали отсюда вместе со своей бурдой!

Лицо у Валентины было багровое, злое. Запросто устроит сейчас драку у кровати Алевтины. Та от страха чем-то подавилась, закашлялась, из жалких отчаянных глаз покатились слезы.

Надя в секунды упаковала все, что осталось, в сумку, вытерла Але лицо салфеткой, дала глотнуть чаю с лимоном, который принесла в крошечном термосе. И пролетела мимо Валентины, как дуновение ветра, та даже не успела ей гадости произнести вслед. Ботинки Надя надела уже на площадке, куртку – на улице. Нет смысла в подвигах там, где силы противника настолько велики.

Надя бежала домой. Впервые за все время своего брака она стремилась туда не со своей уверенностью, не с покоем, не с желанием принять все тревоги мужа и сына, развести все беды руками. Она бежала за помощью. Ибо она сейчас была бессильна, как никогда. Вся ее устойчивость, вера в логику, справедливость и доброе человеческое начало – они тонули, как обломки кораблекрушения. Все это такое нелепое, беспомощное, бестолковое перед грозным лицом жестокости, алчности и, наверное, преступности. Но Надя сама ничего никому не докажет, разве что грязь на своих белых носках. А поверить ей может только Гена. Муж, который все понимает и который никогда не слышал ее жалоб.

Как назло, Гена в тот вечер пришел очень поздно, усталый и явно подавленный какими-то нерешенными проблемами. Такое бывает не так уж редко. Надя точно знает, как ей себя вести: спокойно, с улыбкой поставить на стол ужин, не болтать, найти не фильм, как обычно, для вечернего отдыха, а хорошую музыку. Посидеть сначала рядом с Геной на диване, а потом вспомнить, что нужно помыть голову, постирать, далее по вкусу. Семейная жизнь – это музыкальная партия для тех, у кого есть слух и чутье.

Так она сначала и вела себя в тот вечер. Только, послушав с Геной музыку десять минут, вдруг решительно поднялась и нажала на пульте «выключить».

– Гена, извини, прости, никогда тебя своими бабскими делами не грузила. Но прошу тебя: выслушай меня. Для меня это важно. Именно сейчас, нельзя отложить.