Юлия Алейникова - Крест великой княгини

— Нет, нет. Что вы! Мы Лене не говорили, что дедушка погиб, сказали, что срочно уехал домой в Алапаевск. Не представляю, как вообще можно ребенку такое сказать, — разволновалась Валентина Михайловна. — Может, мать, когда приедет, сама все объяснит?

— Конечно, мы же понимаем, — поспешил ее успокоить Борис. — Я не стану его допрашивать, рассказывать ему, что с дедом случилось. Нет. Просто вы меня представите как вашего знакомого или коллегу, а я поболтаю с ребятами. Про Девятое мая спрошу. Знают ли они, что это за праздник, спрошу, кто из их родственников воевал, и так незаметно подойду к вопросу. А вы будете тут же. — Борис взглянул на все еще сомневающуюся Валентину Михайловну. — Это очень важно, пока что нам не удалось найти свидетелей по делу.

— Ну хорошо. Только давайте договоримся, — твердо произнесла Валентина Михайловна. — Как только я скажу, что вам пора, вы тут же встаете и уходите.

— Ну конечно, не беспокойтесь, — заверил ее Борис.

Комната Масловых, светлая, с высоким потолком и двумя окнами, выходящими на линию, ему очень понравилась. Уютная, просторная, со множеством книг в больших старинных шкафах.

— Эти книги начал еще мой прадед собирать, он был профессором университета. А мои дед и отец продолжили, — пояснила Валентина Михайловна. — Удивительно, что удалось их сберечь в блокаду. Мы с Катей, это наша домработница, когда остались одни, дедушка умер, папа жил у себя в институте, сожгли почти всю мебель, а вот книги я трогать не разрешила. Мне тогда было четырнадцать, а ей восемнадцать. Две девчонки. Как выжили? — с печальной улыбкой проговорила она.

— А у вас домработница была? — с недоумением спросил Борис.

— Да. До войны вся эта квартиры принадлежала нашей семье. Мой дед был академиком, поэтому квартиру удалось сохранить еще с дореволюционных времен. Мама умерла, когда мне было девять, папа был старшим научным сотрудником в институте Вавилова, из женщин только я, — рассказывала Валентина Михайловна. — Поэтому у меня была сперва няня Даша, добрая, почти как родная бабушка. Она же нам и по хозяйству помогала. Потом, когда я подросла, она уехала к себе в деревню. Не помню уже, что случилось. А к нам перед войной пришла Катя. Мы и сейчас с ней дружим. Она после войны техникум закончила. Сейчас на «Электросиле» мастером работает. Дети! — окликнула она играющих на полу возле дивана девочку с мальчиком. — Познакомьтесь, это мой товарищ по работе…

— Борис Олегович, — поспешил прийти ей на помощь Борис.

— Здрасте, — с интересом взглянули на гостя ребята.

— А вы с мамой в институте работаете?

— Да. А ты Надя? — Имя дочки Маслова Борис запомнил еще на допросе.

— Да. Это вот Леня. Он к нам в гости приехал, а вообще он в А-ла-па-е-вске живет, — выговорила по слогам трудное слово Надя. — А еще у нас Юрка есть, но он с ребятами гуляет. Он у нас отличник!

— А что же ты, Леня, один в гости приехал? — приступил к «допросу» Борис. Детей он всегда любил и очень горевал, что нет у него младших братьев и сестер. Он бы их защищал, заботился бы о них. Вот если бы не война, могли бы быть.

— Нет. Я с дедушкой. Только он опять уехал, а я остался, — пояснил Леня, не глядя на гостя, а возя по полу грузовик.

— Солидная у тебя машина, дедушка подарил?

— Нет, дядя Кирилл и тетя Валя. Это «ЗИС-сто пятьдесят». А дядя Кирилл — военный моряк, у него кортик есть, настоящий, — с гордостью сообщил Борису мальчик.

— Он и на войне был?

— А как же? Конечно, был. Он же военный!

— А дедушка твой тоже был на войне?

— Да, — уже с меньшим энтузиазмом ответил Леня. — Но он в пехоте служил.

— А он тебе про войну рассказывал?

— Конечно, сто раз.

Валентина Михайловна сидела возле стола, взяв в руки какое-то шитье, но делать ничего не делала, а только неотрывно наблюдала за Борисом.

— А вы знаете, ребята, какой скоро праздник? — хитро глядя на ребят, спросил Боря.

— Конечно, — ответила Надя. — День Победы. Мы в садике даже песню специальную выучили, и стихи, и будем перед ветеранами читать!

— А Леню с собой позовешь?

— Нет. Он же стихов не знает, — возмущенно ответила Надя.

— Неправда. Знаю я стихи и всегда рассказываю, у меня голос громкий, — обиженно воскликнул Леня, вскакивая на ноги и упирая кулачки в бока. Обстановка накалялась, и нужно было срочно исправлять ситуацию.

— Леня, а у дедушки фронтовые товарищи есть? Может, здесь в Ленинграде кто-то живет?

— Нет. В Ленинграде не живут, — покачал головой Леня.