Юлия Алейникова - Крест великой княгини

— Что?

— То, — усмехнулась мать. — Илья, тебе почти тридцать, пора взрослеть. Ты меняешь женщин как перчатки, легко сходишься то с одной, то с другой. И считаешь подобный образ жизни нормальным…

— Я не женат!

— Да, это удобное оправдание безответственности. У меня тоже есть оправдание собственному поведению, и гораздо более весомое, чем у тебя. Но второй раз за неделю я не собираюсь устраивать душевный стриптиз, — резко проговорила мать.

— Какой еще стриптиз?

— Я не обязана давать тебе отчет. Отцу была обязана, а тебе нет. Это первое, а второе… если я и так владела всем, зачем мне или кому-то из моих знакомых убивать отца? Проще развестись.

— А может, ты не хотела разводиться, и твой приятель решил пришпорить события. Чтобы заполучить и тебя, и наше добро? — не дал себя запутать Илья.

— Хорошо. Давай говорить серьезно, — сменила тон Инна Анатольевна. — Я не собиралась избавляться от отца. Меня все устраивало в моей жизни. Отец обеспечивал мне достаток, безопасность, не сковывал меня в личной жизни, хотя и держал ее под контролем. Я это знала. Меня это не волновало. Я не заводила серьезных отношений, это были короткие необременительные романы, в моем окружении нет людей, претендующих на мою руку и мой капитал. Смерть отца принесла мне больше проблем, чем выгоды. К тому же наше материальное положение не так безоблачно, как считают некоторые. Но это отдельный разговор. Главное, у меня не было ни мотивов, ни поводов убивать отца.

А вот почему Кобздев так старательно подводил тебя к мысли, что это сделала я или кто-то из моих знакомых? Снабдил тебя материалом… и, кстати, он сам тебе позвонил или это была твоя инициатива?

— Моя. Я просто думал: кто и почему мог убить отца? Решил, что никому из семьи это не нужно, и решил переговорить с Кобздевым, узнать, не было ли у папы неприятностей на работе, — словно оправдываясь, пояснил Илья.

— Знаешь, Илья, — после некоторой паузы задумчиво проговорила Инна Анатольевна, — отец с Кобздевым рядом уже долгие годы. Они начинали когда-то давно работать в районной администрации. Кобздев — человек очень не глупый, одаренный, надежный и весьма амбициозный. Долгие годы он находился в тени отца, все его рассматривали как «человека Маслова», правую руку отца. И так оно и было. Но сейчас, — глядя на сына, рассуждала она, — решался вопрос о переводе отца в Москву. А это серьезное продвижение вперед. Огромные перспективы. В случае перевода отца Кобздев мог бы остаться в Петербурге и занять его место, а это серьезное повышение, или же переехать с ним. Что тоже неплохо. Или же, не знаю, насколько это возможно, занять его место в Москве… в случае смерти отца. Или же, если перевод отца сорвался бы, Кобздев мог потерять вместе с отцом все, поскольку в Петербурге у отца наметились серьезные проблемы. Если бы перевод в Москву не состоялся, то, скорее всего, это означало бы для отца закат и пенсию. Юрий сам мне это говорил. Что бы тогда стало с его замом? Знаешь, в этом что-то есть… — Инна Анатольевна задумчиво уставилась в окно невидящим взглядом.

— Знаешь, думаю, у Кобздева мог быть мотив, — проговорила она наконец. — Если бы Кобздев узнал, что может занять место отца в Москве. Или в случае, если бы вариант с Москвой не выгорел, он мог продать отца в обмен на его должность в Петербурге. Точнее, нет, не продать, а устранить, чтобы отец не утянул его с собой на дно. Ведь причина отцовских неприятностей была сугубо личной, он просто не приглянулся одному влиятельному человеку. Простая человеческая антипатия. Но Кобздеву эти неприятности могли стоить карьеры. А ведь он значительно моложе отца, он еще полон сил, желаний, у него есть семья, которую надо тянуть, амбиции, которые надо удовлетворять, и между ним и этими амбициями встал старый идиот Юрий Маслов. На мой взгляд, мотив вполне достаточный для убийства.

И вообще, Илья, наверное, это удивительно, но я до сих пор не думала о том, кто это мог сделать, решив, что полиция в состоянии раскрыть убийство столь заметной в городе фигуры, как твой отец. Наверное, я была не права, — со вздохом произнесла Инна Анатольевна. — И вот что еще, что бы тебе обо мне ни говорили, я хочу, чтобы ты помнил, что ты мой единственный ребенок, самый близкий мне человек. И что никакой роман и никакие отношения этого не изменят, — подходя к Илье и глядя на него снизу вверх, проговорила она, целуя сына в щеку. — А теперь мне действительно пора. И чтобы ты не волновался, я встречаюсь со Светланой Осипенко, думаю, что поддержка этого семейства в нашей ситуации лишней не будет.