Юлия Алейникова - Крест великой княгини

— Благодарствую, — поклонился Ванька, топчась на пороге.

— Ну чего еще? Денег не дам, — жестко отрубил хозяин, сверля гостя тяжелым взглядом.

— Да нет, я не про деньги. Мне бы человека надежного найти… Вещицу одну продать, — неуверенно начал Иван, глядя на Евграфа Никаноровича и соображая, как бы не дать маху и лишнего не сболтнуть.

— Вещицу, какую еще вещицу? — равнодушно спросил Евграф Никанорович, но глаз его сверкнул заинтересованно.

— Да так, ничего особенного, памятка папанина. Ерунда, конечно, а все ж сколько-то за нее выручу. Хоть на первое время с голоду не помереть, пока работу не найду.

— Ерунда, говоришь… — задумчиво протянул Евграф Никанорович. — Гм. От папани? Папаня твой вряд ли что-то, кроме пары латаных валенок, мог тебе оставить, тиснул небось у кого-нибудь. Ну да ладно, не трясись, не выдам, — глядя с усмешкой в побледневшее Ванькино лицо, пообещал кум. — А договоримся так. Я сведу тебя с надежным человеком, а ты мне заплатишь двадцать процентов от того, что выручишь. А нет, ступай восвояси.

— Двадцать процентов? Это за что же? — опешил от такой наглости Ванька. — Да оно и не стоит ничего!

— Я же сказал, за надежность. И добавил, не нравится — скатертью дорога, — усмехнулся Петрухин кум. Ух, и ушлый мужичонка! — И обмануть меня не надейся. Ну, так как?

— Ладно, — нехотя согласился Иван, преодолевая жадность. Все одно деваться некуда. — Согласен.

— Ну а раз согласен, проходи, чаем напою, а затем ты посидишь у себя в чулане, а я по делам схожу, переговорю с нужным человеком. В избе не оставлю, пожгешь еще, не дай Бог, или упрешь чего. А так что ж, гости покудова.

Ванька валялся в чулане на тулупе, положив под голову подушку, у Евграфа выпросил, и размышлял, сколько за крест можно выручить и как эти деньги разумнее потратить.

Брат считал, что за крест несколько тысяч дадут, а если какой-нибудь верующей купчихе продать, так и больше. Но где сейчас этих купчих искать по нынешним тревожным временам? Нет, не до жиру. Но если и пару тыщ «старыми» получить, и то огромные деньжищи. Жалко, нельзя сказать, чей крест, а то бы можно было и дороже загнать, ну да ладно. Чего мечтать о несбыточном.

А вот как лучше потратить деньги, вот в чем хитрость. Землю купить, конечно, можно, но вот только ни он, ни Петруха никогда не крестьянствовали, с какого конца взяться, непонятно. Не, лучше все же мастерскую какую открыть или магазин.

Ванька сладко потянулся, положил руки за голову и, прикрыв глаза, тут же представил, как он этаким барином с коляски слазит перед собственным магазином, сам в перчатках и с тросточкой. А навстречу ему Петруха в приказчичьем фартуке, в шелковом жилете, а еще мужика надо на дверях поставить солидного, вот типа Евграфа Никаноровича, обрядить его как положено, пусть важным господам двери открывает. А торговать можно, например… Тут у Ивана заминка вышла. Что богатым господам больше нравится, конфеты, например, или, скажем, шляпы, а может, женскими панталонами торговать? Прыснул Ванька, представив себе, как к нему в магазин всякие хорошенькие дамочки заходят. Тут его мысли приняли совсем другое направление.

Жениться ему будет надо. Вот что. И жену взять непременно с приданым, и лучше из купеческих, чтобы дело разумела. Дальше все пошло про приятное, и Ванька не заметил, как захрапел, а проснулся, только когда Евграф Никанорович его за сапог подергал.

— Вставай, кум, — с усмешкой проговорил хозяин, — пойдем выпьем, чтоб завтра все без сучка, без задоринки прошло, договорился я.

— Да ну? — обрадовался Ванька, поднимаясь, и услышал, как у него с жидких хозяйских чаев да луку в животе бурчит. — Выпить — это хорошо, закусить бы.

— Закусим, — пообещал Евграф Никанорович, выходя из кладовки.

— Полы-ынь горька-я ты в по-оле трава-а… — тоскливо тянул Иван, положив на руку тяжелую голову.

— Полынь-трава… — подтягивал следом Евграф Никанорович. На столе стояла почти допитая бутыль самогона, тарелка с солеными огурцами, нарезанный хлеб, чугунок с картошкой, сало, пировали хозяин с гостем уже давно.

У Ваньки настало то блаженное состояние, когда весь мир обнять хочется, по лицу его катились счастливые слезы, и он то и дело крепко целовал в худую щетинистую щеку кума Евграфа и удивлялся, как это он ему так сперва не понравился. Золотой мужик!

Песня путалась, застревала, Евграф Никанорович предложил еще по стопке, чтобы гладко прошло. Выпили, снова затянули, но тут Ванька засопел, тихонько хрюкнул и уткнулся носом в скатерку.