Стефани Пинтофф - И занавес опускается

Но она, как и всегда, не обратила даже внимания на мои слова о её личной безопасности.

— Значит, вы хотите, чтобы я поговорила с актрисами в театре «Гаррик»?

Она спокойно и серьёзно подошла к моей просьбе.

— Да. Сегодня днём, если у вас получится.

Она повернулась ко мне лицом.

— Хорошо, но у меня одно условие. Я хочу полностью участвовать в деле. А значит, сегодня утром я должна сопровождать вас на вскрытии.

— Откуда вы…?

Но я не закончил вопрос.

Наверно, ей сегодня утром рассказал Алистер. Он знал, что она отправилась в Центральный парк, ведь именно он сказал мне, где искать Изабеллу.

— Я хочу полностью участвовать в деле, Саймон, — её голос оставался уверенным и спокойным. — Если вам нужна моя помощь, не стоит отодвигать меня на второй план.

— Ладно, — кивнул я, — но лишь до тех пор, пока это не станет опасным.

Я смотрел на неё с беспокойством.

— Мы выслеживаем убийцу, охотящегося на молодых девушек.

— Актрис, — напомнила она.

— Не обязательно. Лишь из-за того, что две первые жертвы были актрисами, мы не можем с уверенностью утверждать, что…

Я не смог продолжать. К счастью, мне и не пришлось.

— Я понимаю, — произнесла она. — Вы боитесь, что есть и другие жертвы, не вписывающиеся в схему.

— Либо эта схема более обширна и включает гораздо больше признаков, чем мы пока можем предположить. И это меня беспокоит больше всего.

Изабелла подозвала Обана, мы развернулись и направились обратно к выходу из парка и к зданию «Дакоты».

— Тогда нам точно стоит отправиться на вскрытие и начать разбираться в этом деле. На понимание сложных вещей всегда требуется время, — ободряюще улыбнулась Изабелла.

Но мне не обязательно было понимать убийцу. По крайней мере, целиком и полностью.

Я просто должен его остановить.

Его называли «мертвецкой». И его хранителем и защитником был Макс Уилкокс, врач — судебно-медицинский эксперт. Он защищал это место и тех, кто к нему попадал, от политического и иного вмешательства.

Макс был всегда верен двум вещам: во-первых, науке и истине, которую она открывает, и, во-вторых, несчастным душам, которые оказались на его столе.

Лысый, подтянутый, с мягкой и лаконичной манерой общения, Макс легко лавировал между столами.

На каждом столе имелись желобки, по которым всевозможные жидкости из мёртвого тела стекали прямо в канализацию, отверстия которой были разбросаны стратегически по всему помещению.

Три стола были забиты оборудованием: флаконами, губками, баночками и даже весами.

И не возникало никаких сомнений, что лежит у дальней стены на столе, прикрытое белой простынёй.

Тело Анни Жермен.

Эту часть своей работы я любил меньше всего. С моим отвращением к крови и легко подкатывающей тошнотой я пытался заранее подготовиться к этой поездке. Мне обычно удавалось подавить реакцию своего организма, отключившись от эмоций и сосредоточившись лишь на строгом анализе фактов. Но, даже несмотря на это, я побледнел от одного только запаха в помещении — смеси чистящих средств, антисептиков и биологических жидкостей трупа. На глаза навернулись слёзы, а дыхание стало резким и прерывистым.

Уилкокс как раз покончил с аутопсией и был готов поведать нам свои выводы.

Он практически не обратил внимания на нас с Алистером, но когда в помещение вошла Изабелла, Макс поднял голову и пристально на неё посмотрел.

— Вы не переоделись, — неодобрительно произнёс он, наконец.

Прежде чем войти в прозекторскую, помощник Уилкокса отвёл нас в специальную комнатку, где мы должны были переодеться. Мы с Алистером покорно натянули белые штаны, шапки и халаты, которые принято надевать при входе в прозекторскую.

Изабелла тоже надела белый халат поверх платья, но штаны бы ей не подошли, даже если бы она сняла свою юбку и решилась их надеть. А шапка, которую ей предложили надеть, не смогла бы налезть на её пышные, убранные назад волосы.

Изабелла спокойно посмотрела на доктора Уилкокса.

— Я не переоделась, потому что у вас нет подходящей одежды для дам.

Уилкокс на секунду задумался.

Большое количество женщин посещали медицинские школы и работали в сфере медицины. Но это не значило, что люди вроде Макса Уилкокса одобряли их и готовы были терпеть. Даже в качестве простых наблюдателей.

Он окинул Изабеллу оценивающим взглядом.

— Впечатлительным и робким здесь не место, — мрачно предупредил он.