Иван Козлов - Современный детектив - Секрет Полишинеля. Остров возмездия. Плата за любовь. Запоздалое признание

— Нет, конечно. Я ж понимаю…

— А подушку под голову старухи не вы положили?

— Нет. Я даже в комнату не стал заходить. Да и зачем?

Ларису этот вопрос тоже больше всего волновал. За ним разгадка причины преступления. А коль ясна причина, нетрудно установить и преступника.

— Может, ваша жена?

Лопухов помотал головой.

— Она к ней не заходила…

Геннадий Васильевич вопросов не задавал, но глаза его будто насквозь пронзали шофера, и Лариса без труда читала в них недоверие. Правда, такова уж их профессия — никому не доверять, по семь раз проверять, но Лариса по выражению лица, по интонации голоса, по вразумительным ответам верила в искренность молодого отца, в то, что он не знает больше того, о чем рассказывает…

Жена Лопухова, Татьяна, маленькая, худенькая женщина с большими темно-карими глазами, сочными, чувственными губами, тоже отвечала бойко и уверенно:

— Утром я проводила старших в школу, а младшему готовила завтрак, когда из магазина вернулась баба Стася с каким-то мужчиной, высоким, худощавым, неопрятно одетым. Они были выпивши, и у них была бутылка водки. Мужчина, пока бабка готовила закуску, стал ко мне приставать. Я забрала сына, накормила и ушла с ним на улицу. Когда вернулась, на кухне никого не было, и было тихо: то ли они спали, то ли ушли куда-то. Дверь соседской комнаты была прикрыта. Потом вернулись из школы дети. Я накормила их. В два часа заехал муж. Тоже поел и уехал. А вечером вместе посмотрели телевизор и легли спать. Больше ни старуху, ни ее знакомого не видела. Не показывалась она и на следующий день. Вечером муж спросил, где баба Стася, пошел проведать, и вот…

— Старуха умерла вчера вечером, — вмешался в допрос Геннадий Васильевич. — Мужчина был у нее позавчера утром. Если он нанес ей удары (а по вашим рассказам больше некому), старуха должна была звать на помощь или стонать. Вы слышали что-нибудь?

— Нет, — помотала головой Лопухова. — Все было тихо.

— И вас не обеспокоило, что старуха второй день не выходит из комнаты?

— Нет, она и раньше целыми днями пила и не выходила.

— Даже по нужде?

Лопухова смутилась, но лишь на секунду, виновато улыбнулась.

— По нужде выходила, конечно. Точнее — выползала. А в эти дни… мы были с ней в ссоре, и я за ней не следила, — заключила женщина более решительно.

— Из-за чего вы поссорились? — Геннадий Васильевич всецело завладел инициативой и не спускал пронзающего взгляда с Лопуховой, отчего та стала нервничать, мять пальцы рук.

— Да так, из-за пустяка. Как это у нас, баб, бывает: кто-то не так кухню убрал, не там кастрюли поставил. А вообще-то мы с ней дружно жили, помогали друг другу: она за детишками присмотрит, я ей что-то в магазине куплю.

— Вы когда полы на кухне мыли?

— Каждый день мою. Прибираемся…

— А в комнате соседки? Вы положили ей под голову подушку?

Лопухова заволновалась сильнее, сцепила пальцы рук.

— Я же говорила, мы поссорились…

Начальник УГРО даже на стол навалился своей тушей, готовый схватить допрашиваемую за руку, чтоб не убежала, будто уличил ее в преступлении. Похоже, передержали его на службе — выживает из ума старик. Не зря подсмеиваются над ним сослуживцы: чудит Квашня, в каждом встречном преступника подозревает.

— Полы в комнате старухи вчера вымыты, следы крови смывали, — рассуждал вслух начальник УГРО.

— Я не мыла там, — замотала головой Лопухова, и по лицу ее пошли бурые пятна, а на носу выступили бисеринки пота.

Лариса еле сдерживала негодование: этот старый пенек и в самом деле подозревает в убийстве мать троих детей. И чтобы оградить ее от дальнейших пустопорожних вопросов, дать возможность успокоиться, попросила:

— Расскажите, пожалуйста, как выглядел тот мужчина, который приходил к старухе.

— Высокий, худощавый, — оживилась Татьяна. — Лицо обыкновенное, да я, собственно, и не рассматривала его.

— Во сколько он пришел к старухе? — снова вмешался начальник УГРО, совсем непохожий на того Квашню, которого она привыкла видеть раньше.

— Где-то в начале десятого.

— Кто ему открывал? — опередил опять Ларису старик.

— Баба Стася, разумеется…

— Так вы только что говорили, что они вместе пришли! — Квашня даже привскочил со стула от удовольствия.

Лопухова совсем растерялась, опустила голову и стала кусать губу. Квашня решительно достал из стола несколько чистых листов бумаги и, кладя их перед Лопуховой, прихлопнул ладонью.

— Вот что, красавица, хватит нам мозги пудрить. Бери бумагу и пиши чистосердечное признание, за что и как вы убили старуху.