Марина Крамер - Реанимация судьбы [litres]

– Что-то случилось? – перехватив ее за руку, спросил Игорь.

Надя посмотрела на него совершенно больным взглядом, но руку не отдернула:

– Да. Вчера похоронили Светку Путинцеву.

Игорь растерялся. Он хорошо знал Светку, лучшую Надину подружку, – маленькую, кругленькую, в смешных очках. Она была очень добрая, смешливая и совершенно беззлобная.

– Что случилось?

– Ножевое ранение в область печени, – еле слышно проговорила Надя и прикусила губу, чтобы снова не расплакаться. – Она умерла на улице… истекла кровью… совсем недалеко от поселка.

– От… какого поселка? – задохнулся Игорь, которого пронзила догадка.

– От здешнего. Она ко мне приезжала, а на обратном пути ее…

Надя все-таки заплакала, Игорь обнял ее за плечи и повел в «зимний сад» – сейчас там никого не было, можно спокойно посидеть и подождать, пока Надя успокоится. Он усадил ее на самую дальнюю скамейку, под пальмой у окна, и, не убирая руки с плеч, притянул к себе:

– Ты поплачь… станет легче…

– Не станет… – прошептала Надя, слизывая с губ слезы. – Я ведь совсем одна осталась… совсем одна…

– Погоди… а мама?

– Мама умерла почти год назад.

– Прости…

Она ничего не ответила, только как-то совсем доверчиво прижалась к нему и тяжело вздохнула. Игорь осторожно прижался щекой к ее макушке, вдохнул знакомый аромат глициний.

– Надя… я знаю, что у тебя неприятности, – негромко произнес он. – Я могу помочь.

– Как? – равнодушно спросила она и даже не поинтересовалась, откуда он узнал об этих неприятностях.

– Отдай мне то, что не принадлежит тебе, и я все устрою. Тебя оставят в покое.

– Кто тебе рассказал? – по-прежнему равнодушно спросила она, словно ей было все равно, ответит он или нет.

– Знакомый. Наденька, я тоже очень влип, ты даже представить себе не можешь… если я не верну до пятницы то, что ты хранишь у себя, моя карьера будет окончательно уничтожена. Я уже потерял место кардиохирурга, прошел переподготовку, освоил новую специализацию – и теперь все рухнет, – зашептал он ей в волосы. – Надя, спаси меня, умоляю…

– Я отдам тебе то, что ты просишь. Но сделаю это не ради спасения твоей карьеры. Я просто не хочу видеть, как погибнет еще один человек из тех, кто мне близок. – Надя закрыла лицо руками, но из объятий Игоря не вырвалась, не сделала попытки освободиться. И он вдруг понял, что единственный человек, кому он может рассказать все, – Надя.

Он встряхнул ее за плечи, заставил сесть к себе лицом и твердо сказал:

– Ты должна меня выслушать.

Надя пожала плечами:

– Ну, говори. Только если ты хочешь сделать признание в обмен на эту чертову брошь, то не терзайся. Я не ради…

– Я это слышал, – перебил Игорь. – Я просто больше не могу с этим жить. Я убил свою мать, Надя. – И он увидел как ее глаза расширились от ужаса.

Нет, он не пришел в комнату матери с удавкой в руках, не подмешал ей в напиток сильнодействующий препарат, нет. Он дежурил, когда «Скорая» привезла больную, которой немедленно требовался искусственный водитель ритма. Игорь делал эту операцию многократно, потому не пригласил ассистента – только анестезиолога и операционную сестру. Даже санитарку не стали поднимать, справились сами. Но когда Авдеев подошел к столу и заглянул за простыню, отгораживавшую операционное поле, то увидел бледное лицо матери. Она уже была под наркозом, анестезиолог, проверив все, вышел в соседнюю операционную, где стажер никак не мог ввести подключичный катетер. Медсестра Валя подала скальпель, Игорь стряхнул оторопь, сделал разрез, расширил операционное окно и вдруг замер, услышав голос матери: «Ты не должен делать то, что не считаешь правильным, только чтобы загладить свою вину. Нельзя посвящать жизнь искуплению. Ты не должен делать этого». Он словно впал в ступор, стоял и смотрел, как между разведенных ребер все медленнее бьется ее сердце. «Сынок, никогда не старайся исправить то, чего уже никогда не сможешь. Ты не виноват. Ты ни в чем не виноват, ты ведь это понимаешь?» Где-то сбоку что-то кричала Валя, толкала его в бок, топала ногами, но Игорь не слышал. Сердце почти совсем остановилось, замирало все чаще. «Не надо, сынок, не старайся быть для всех хорошим. Тебя все равно не оценят, хоть ты и гениален. Не обвиняй себя. Ты ничего не мог поделать». Сердце сделало последний, еле заметный толчок и замерло окончательно. «Ты ни в чем не виноват». Когда Авдеев очнулся, делать реанимацию было уже поздно. Валя расширившимися глазами смотрела на него, почти машинально подавая те инструменты, что он просил.