Юджин Бердик - Гарантия безопасности

Даже при слабом освещении было видно, что в зале находится не более чем с полдесятка людей. В полумраке они казались крошечными, как куколки, что еще больше усиливало ощущение беспредельности.

— Я думал, тут будет поживее, — заметил конгрессмен Рэскоб. — А здесь — будто во второразрядной киношке. Где же билетеры?

Генерал-лейтенант ВВС США Боугэн искоса бросил взгляд на конгрессмена. Верно, его реакция мало чем отличалась от обычной реакции человека, впервые попавшего в этот зал, но в то же время в ней скрывался и подвох, и генерал знал это. Его достаточно подробно информировали о подноготной конгрессмена.

— В настоящий момент, сэр, мы находимся на низшем уровне готовности, — пояснил генерал Боугэн. — Обстановка сейчас обычная. Вот как только она начнет меняться, здесь сразу все придет в движение.

— Через несколько минут, когда ваши глаза привыкнут к освещению, сэр, мы покажем вам наиболее интересное из нашего оборудования, — добавил заместитель генерала полковник Касцио.

Конгрессмен хмыкнул. Невысокий и коренастый, он стоял, широко расставив ноги на площадке, поднимающейся у задней стены зала, приняв позу, выражающую чуть ли не высокомерное презрение к хозяевам.

«Да, с этим тяжко придется», — подумал генерал Боугэн. И глянул на второго посетителя, Гордона Кнэпа, президента «Юниверсал электроникс». Ну, с этим-то проблем не будет.

Кнэп был из новой породы ученых, появившихся после второй мировой войны: теоретик-изобретатель-бизнесмен. При своем почти шестифутовом росте Кнэп всегда ходил согнувшись, будто бегун, участвующий в отчаянной, изнурительно долгой гонке. Да так оно и было — однажды открыв для себя науку, Кнэп уже не мог сойти с дистанции и продолжал гонку, снедаемый бешеным рвением, в котором не было и нотки горечи или страха: оно лишь придавало жизни пикантный вкус. И Боугэн далеко не сразу понял, что противником Кнэпу служили научные проблемы. Кнэп вкладывал все свои физические и умственные силы в решение этих проблем и одолевал их с неизменным успехом. Он стал специалистом в области миниатюризации физики твердого тела, полупроводников, а в последнее время — обработки и хранения информации, попутно приобретя миллионы, известность и авторитет. Но он тут же забыл и о деньгах, и о славе. Он вообще ни о чем не помнил, кроме еще им не решенных технических проблем. Сражаясь с ними, он изнурял себя, приучился обходиться пятью часами сна в сутки и стал необыкновенно счастлив. Жизнь его состояла из черного кофе, срочных вылетов, телефонных звонков, чертежей, интуитивных прозрений, груд неотвеченных писем, загнанных секретарш, мятых костюмов и неустанного внимания лишь к одному — научной работе. Жена его сказала как-то, но лишь, разумеется, в шутку, поскольку любила и восхищалась им беспредельно, что давным-давно бы с ним развелась, да вот только он никогда не бывает дома достаточно долго, чтобы это обсудить.

Сегодня Кнэп впервые попал в центр управления, и генерал Боугэн ощущал охватившее ученого волнение. Здесь использовались многие из изобретенных и изготовленных им приборов, и глаза Кнэпа жадно пытались угадать их в окружающей тьме.

— Может, оно на вид и простовато, господин Рэскоб, но это помещение — одно из наиболее сложно оборудованных на всей планете, — прошептал Кнэп.

— И одно из самых дорогостоящих, — ответил конгрессмен.

Генерал Боугэн с трудом подавил вздох. Рэскоб — человек жесткий и умный. В конгресс баллотировался по избирательному округу в Манхаттане, где кварталы новых дорогих домов перемежались обветшавшими строениями, постепенно заселяющимися пуэрториканцами и неграми. Первые выборы Рэскоб выиграл незначительным большинством голосов и понял, что должен выработать политический курс, одинаково привлекательный и приемлемый как для старых, так и для новых обитателей округа, как для богатых, так и для бедных. Свою политическую репутацию Рэскоб лепил тщательно, как опытный мастер — скульптуру. Голосовал за каждый либеральный законопроект по гражданским правам и социальному обеспечению и заботился о том, чтобы его позиция была широко известна среди негров и пуэрториканцев. К законопроектам о военных ассигнованиях проявлял неизменную придирчивость, утверждая, что они раздувают инфляцию, тратятся впустую недальновидными генералами и адмиралами и лишь увеличивают налоговое бремя. Такая позиция была выгодна с обеих сторон: в глазах обитателей больших дорогих квартир он выглядел борцом с инфляцией и ростом налогов; в глазах же бедноты, не имеющей достаточной квалификации, чтобы получить работу в военной промышленности или вступить в мощный профсоюз, он выглядел антимилитаристом. Рэскоб добивался переизбрания восемь раз подряд, и каждый раз все большим количеством голосов.