Рут Уэйр - Смерть миссис Вестуэй

– Убежать… оставить Трепассен – это я еще мог понять. – Эзра говорил медленно, опустив голову, словно обращаясь к самому себе. – Мать сделала ее жизнь невыносимой, а я был в пансионе. Что я мог сделать? Но потом она вернулась, Господи, она так изменилась, стала такой холодной, жесткой. Она подошла к дому – по-моему, это было в июле или августе, я как раз закончил школу. Матери не было, Мэгги заявила, что хочет поговорить со мной. Она сказала… – Он как-то гортанно хмыкнул. – Она сказала: Я не буду ходить вокруг да около, Эд, ты обязан помогать ребенку.

Я хочу сказать… Вы можете себе это представить? Это была… – Эзра чуть не задохнулся от воспоминаний. – Непомерная наглость. Сама сбежала, оставив меня гадать, куда она подевалась, что с собой сделала, а потом является из ниоткуда, не удосужившись даже извиниться, и требует денег. После всего, чем мы были друг для друга, после всего, что я… – Он опустился на кровать и обхватил голову руками.

– О Господи. – Слова вырвались, прежде чем она успела удержать их, и она тут же услышала голос мамы: Никогда не показывай им, что ты в ужасе, ничто так не настраивает людей на оборону, как упрек. Ты для них что-то вроде священника, Хэл. А это своего рода исповедь. Откройся – и они скажут тебе правду.

Она закрыла рот рукой, словно не давая себе говорить дальше, и просто стояла, глядя на его макушку, похолодев от потрясения. Где-то глубоко, в прагматичном уголке сознания ворочалась мысль: Если бы у тебя был телефон, ты могла бы все это записать . Но теперь поздно. Телефон далеко, в комнате на чердаке, и нет надежды добраться до него, не вспугнув Эзру. А кроме того, сейчас важнее правда. Она должна знать все.

Эзра опять заговорил – хриплым, надтреснутым голосом, склонив голову, как будто от тяжести собственного признания:

– Я предложил ей прогуляться, думал, если мы выйдем из дома, сходим куда-нибудь, где оживут более счастливые воспоминания… – Эзра покачал головой. – Мы пошли к озеру. Она любила наш лодочный сарай, но в тот раз там было страшно холодно, как будто все переменилось. Я попытался поцеловать ее, но она влепила мне пощечину. Пощечину – мне. – Он будто сам не мог поверить своим словам. – И я разозлился, Хэл. Ужасно разозлился. Обхватил ее шею и принялся целовать ее. А когда нацеловался, отпустил. И… – Эзра замолчал.

Хэл похолодела от ужаса. Она будто видела все собственными глазами: плеск воды о причал, отчаянная борьба бедной Мэгги, и вот она не удержалась на скользких досках… А что потом? Мэгги уходит вниз в холодную черную воду… Лодка, в которой намеренно проделали дыру, чтобы она затонула и покрыла тело.

И тишина. Надолго – больше чем на двадцать лет. Миссис Вестуэй и миссис Уоррен знали тайну, которую хранит озеро, потому и не стали поднимать ушедшую под воду лодку. Утонула и утонула, молодежь разъехалась, никому лодка больше не нужна.

– О Господи, – прошептала Хэл, не отнимая рук от лица. – О Господи.

Эзра поднял на нее глаза, в них стояли слезы.

– Мне так жаль, – было все, что он сказал.

А потом он встал и потянулся к ней. На мгновение, жуткое мгновение Хэл показалось, что он собирается поцеловать и ее.

Но она ошиблась. Она не сразу поняла, что он собирается делать.

– Пожалуйста, не надо. – Хэл шагнула назад, но преграждавший ей выход Эзра не пошевелился. Ей оставалось лишь пятиться назад, к другой двери, темной щели в конце комнаты. А там есть выход? Или тупик? У нее не было возможности это выяснить. – Прошу вас. Не нужно этого делать. Вы мой отец, я никому не скажу… – Эзра двинулся в ее сторону. – Ведь все всё поймут… Узнают, что вы возвращались… Увидят следы машины. Миссис Уоррен, она услышит…

Но и произнося эти слова, она понимала, что они бесполезны. Даже если миссис Уоррен еще жива и где-то неподалеку, она опять ничего не скажет об убийстве, совершенном ее дорогим мальчиком. Кричать бесполезно. Никто на свете не услышит Хэл. Однако вопреки рассудку она решила, что это единственный шанс, и, набрав побольше воздуха, закричала:

– Помогите! Кто-нибудь, помогите мне, я в ком…

И тут Эзра на нее набросился, как кот на мышь, закрыв ей рот рукой, заглушив крик.

Хэл укусила его ладонь со всей силы и, почувствовав вкус крови, одной рукой принялась шарить по прикроватному столику в поисках чего-нибудь – чего угодно, – что можно использовать в качестве оружия. Лампы. Чашки. Хоть рамки для фотографий.

Пальцы схватились за какой-то предмет, она почувствовала холодное стекло, и что-то очутилось у нее в руке. Решив, что это лампа, Хэл ударила Эзру по затылку со всей силой, на какую была способна, и услышала звук разбившейся лампочки.