Рут Уэйр - Смерть миссис Вестуэй

– Но… правда, меня это не касается, – замялась Хэл.

– Именно, – отрезал Хардинг и приобнял ее за плечо. – Я думаю, Хэрриет вовсе не обязательно возвращаться домой с ворохом нашего грязного белья. Странная история, несомненно, но я надеюсь, моя дорогая, теперь наши семейные ветви нашли друг друга, и мы не потеряемся.

– Конечно, обещаю, – ответила Хэл и, вспомнив прощальный взгляд Тресвика, с ужасом поняла, что особого выбора у нее нет.

– А теперь, – бодро продолжил Хардинг, – укроемся от этого треклятого ветра, вернемся в Трепассен и сообщим все новости миссис Уоррен.

– А где миссис Уоррен?

Эти слова взмыли по лестничному пролету к Хэл, когда она спускалась с чемоданом по последнему маршу, и ее кольнуло – возможно, то была тревога.

Собирая вещи, Хэл боролась с сильным желанием запихнуть их в чемодан абы как, из опасения, что старуха может подняться к ней для последней схватки. И так явственно было это ощущение, что она оставила дверь в комнату открытой, чтобы лучше слышать постукивание палки по ступеням, хотя прекрасно помнила то утро, когда миссис Уоррен в темноте поджидала ее за дверью, помнила, как тихо та подошла.

Причудливые фантазии мелькали у нее в голове: вот кто-то запирает ее в ванной или баррикадирует дверь внизу лестницы. Вот у Эзры лопается терпение, и он уезжает. Ну, знаете, я не могу ее больше ждать . Остальные тоже разъезжаются, торопясь успеть до снегопада, и она остается одна в темнеющей усадьбе, наедине с мстительной старухой…

Наконец Хэл собралась и надела пальто. Небо уже потемнело от начиненных снегом облаков, и ей хотелось только убраться отсюда подобру-поздорову.

Спустившись, она увидела у лестницы Абеля и Хардинга. На последний стук чемодана о ступени Абель поднял на нее взгляд.

– Вы не видели ее, Хэл?

– Нет. – Хэл присоединилась к ним. – Со вчерашнего вечера не видела.

Экономка не показалась даже за завтраком. Когда семейство собралось в малой столовой, на матерчатой салфетке стоял кофейник, по мисочкам были разложены тосты и злаки, но сама миссис Уоррен так и не появилась.

– Эзра пошел поискать, – сказал Хардинг. – Он, пожалуй, единственный может вернуться из ее берлоги живым.

В этот момент послышался звук хлопнувшей двери и в коридоре появился Эзра. Он покачал головой:

– Я подергал дверь ее комнаты. Она заперта, и никто не отвечает. Может, уснула или ушла в город? Попрощаешься за меня? – Вопрос был обращен к Хардингу, и тот кивнул.

– Если увижу. Но мы едем практически сразу после вас. Да-а, миссис Уоррен огорчится, что не попрощалась с нами.

– Возможно, но ничего не поделаешь. Я не собираюсь ждать. Будь здоров, Хардинг.

Братья неловко обнялись, не столько даже обнялись, сколько похлопали друг друга по плечу, и Эзра обернулся к Абелю:

– Пока, Абель.

– До свидания. И знаешь, прости, если у меня что вырвалось.

– Да ладно… И ты меня прости, – довольно сухо ответил Эзра, и Абель раскрыл объятия:

– Мир?

Эзре были заметно неприятны эти нежности, он весь напрягся, тело сопротивлялось, но он тоже обнял и с явной неохотой прижал к себе брата.

Наступила очередь Хэл. Она обняла двух дядей, на мгновение почувствовав сначала непривычную пухлую мягкость Хардинга под пиджаком, а потом выступающие под тонким свитером жесткие ребра Абеля, который с неожиданной силой сплющил ее в объятиях.

– До свидания, дорогая, – сказал Хардинг.

– До свидания, малышка Хэрриет, – улыбнулся Абель. – Не пропадай.

Затем Хэл вышла на продуваемое ветром крыльцо и села в машину Эзры. Зарычал мотор, и они двинулись по подъездной аллее. Позади облаком взмыли сороки. За ветки деревьев цеплялись первые хлопья снега.

Сначала Эзра ехал быстро. Хэл сидела молча, прислонившись головой к стеклу, и старалась не думать о том, что она будет делать по возвращении в Брайтон. Ее как будто кто-то щекотал в животе. Частично это была тревога; ей решительно не хотелось выбирать из тех возможностей, которые скоро откроются перед ней. Может, пара ночей и пройдет спокойно, но потом к ней непременно постучатся люди мистера Смита.

Но помимо тревоги было что-то еще. Сердце сжималось, когда она вспоминала, как ее на прощание обнимали Хардинг и Абель. То была почти тоска по дому, столь острая, глубинная, что стало больно. Но не по прежнему дому, а скорее по тому, который она могла бы иметь. Тоска по иной жизни, которой она могла бы жить, в которой у нее была бы семья – надежная опора. Хэл не осознавала, насколько она одинока, пока перед ней не промелькнула эта, другая, жизнь.