Наталья Александрова - Не заглядывай в пустоту [litres]

Людмила отчетливо вспомнила, как Димка вышел после разговора с отцом весь белый, и поняла, что все именно так и было, как рассказывает Глеб. Ну, в конце концов, сам виноват, нечего было с кем попало возиться.

– Так что ты нам очень полезна… – сказал Глеб, – береги себя, может, еще не раз придется замуж выходить.

– Ты врешь! – Людмила едва сдерживалась, чтобы не закричать. – С Антоном было совсем не так! Я вышла за него по любви!

– Ага, как же! – усмехнулся Глеб. – Позволили бы мы тебе выскочить за постороннего хлыща! Антоша был парень не промах. А самое главное – у него имелся перспективный участок под застройку в очень удобном месте, с хорошей инфраструктурой, выкупить мы его не могли – слишком много денег запросил. И отец не мог на него надавить – так сложилась ситуация. Неглупый был твой муженек, все ему удавалось, думал, что и дальше так будет… А тогда мы и сговорились – его в семью берем, бизнес совместный, раз мы вроде как родственники. Мы ему – тебя, а он нам – участок перспективный.

– Ты врешь, он меня любил!

Прокричав эти слова, Людмила вспомнила про то, что у мужа была любовница. Вот, значит, как…

– Ну, насчет этого… – Глеб внезапно притянул ее к себе, – что же тебя не любить, баба ты красивая, не Квазимодо какой-нибудь…

– Да отстань ты! – Людмила вырвалась и с треском захлопнула перед ним дверь.

После такого разговора полагалось долго рыдать в постели, но не хотелось. Людмила ощущала не обиду, а злость. Бог с ним, с Антоном, его уже нет, но с Несвицким у них номер не пройдет!

Она достала из ящика зеркало.

«Молчи, – проговорило отражение, – пройдет какое-то время, они узнают о беременности и отстанут. Вряд ли ты будешь нужна Несвицкому в таком положении…»

Людмила так и заснула, прижимая зеркало к груди.

Снова Людмила спала долго, на этот раз без сновидений, потом валялась в кровати, пытаясь собрать расползающиеся мысли. Наконец заставила себя встать и выпить чашку чая.

Нужно сказать Анне Ивановне, чтобы приготовила плотный завтрак – яичницу с помидорами, булочку к чаю. А кофе крепкий она больше не станет пить, лучше свежевыжатый сок. И нужно много гулять. Она позавтракает и поедет в парк, там тихо, воздух свежий, мамы с колясочками по аллейкам ходят…

В дверь постучали. В комнату заглянула Анна Ивановна и тихим бесцветным голосом проговорила:

– Людмила Михайловна, Михаил Николаевич просил вас зайти.

Людмиле показалось, что голос Анны звучит как-то виновато, и глаза она смущенно прятала. И дистанцию держит – Людмила Михайловна, на вы… Ну да ладно, Людмиле недосуг разбираться, что с прислугой происходит…

– Сейчас… – Людмила отставила чашку, встала и через общий холл прошла в квартиру отца.

Отец ждал ее в своем кабинете. Она удивилась мимоходом, что он не на службе, но потом вспомнила, что сегодня суббота.

Лицо его было мрачно и озабоченно. Тяжелые, грубые черты казались высеченными из камня.

– Людмила, – проговорил он, едва дочь вошла в кабинет, – почему ты мне сразу не сказала?

– Не сказала что?

– Сядь, – отец привстал, показал ей на кресло.

Людмила опустилась в него, почувствовав себя как посетитель на приеме у большого начальника. Это было неприятное и унизительное чувство.

– Ты беременна, – отчеканил отец, как будто предъявил ей серьезное обвинение.

Людмила вздрогнула.

Откуда он знает? Ведь она ничего ему не говорила, и никому не говорила. Она сама об этом узнала два дня назад!

И тут до нее дошло.

Она выбросила результат теста в ведро, и Анна Ивановна нашла его там… Разумеется, это она доложила отцу, больше некому!

Вот почему у нее был такой виноватый вид!

Людмила представила, как Анна копается в мусоре, и ее невольно передернуло от отвращения.

– Ну да, – проговорила она, справившись с охватившими ее эмоциями, – да, я беременна. И что дальше? Я замужняя женщина… то есть еще недавно была замужней женщиной. Я не нагуляла этого ребенка на стороне. Да если бы даже и так – я взрослая женщина, мне не пятнадцать лет, так что я не понимаю твоего тона… За что ты мне выговариваешь? Что я сделала плохого?

– Ну, извини. – Отец опустил тяжелые, набрякшие веки, голос его смягчился, хотя чувствовалось, что для этого ему пришлось сделать над собой усилие. – Извини, Мила, ты права. – Он выговорил эти слова с явным усилием. – Но ты верно поставила вопрос – что дальше? Эта беременность нам совершенно не нужна… тебе совершенно не нужна, – поправился он, перехватив ее удивленный взгляд. – Необходимо принять меры.