Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

Экзамены я благополучно завалила из-за полной легкомысленности. Я написала творческие работы, а на общеобразовательных, заболела, довольно тяжело. Просить помощи у Марка, который был в очередной творческой командировке, я не стала и завалилась. Ругали меня все — мама, брат, его семья — в общем, справедливо. Но, я закусила удила и не хотела, чтобы меня как Саню, как вещь ставили, то на одно место, то на другое. Я решила, что найду его сама. Так, что истории перехода всех нас на работу на благо киноискусства не произошло. Может и хорошо.

Приняв решение, я готова была его реализовывать. Как, не знала. В таком задумчивом, нерешительном состоянии я зашла к маме в институт, где работали самые известные театральные критики. Пока я поднималась по торжественной лестнице особняка, в котором располагался Институт Искусств, я встретила несколько, знающих меня еще с детства искусствоведов. Увидев мою печаль и прослушав гнусавую историю про то, что «жизнь, конечно, закончена» потому что я не поступила в высшее учебное заведение, и теперь не могу показаться маме на глаза.

Оба академика страшно порадовались моей проблеме и взялись ее решить. На спор, как профессор Хиггинс и полковник Пикиринг они взялись подготовить меня за месяц, который оставался до экзаменов так, что мне даже не понадобятся шпаргалки.

Мне ничего не оставалось, кроме как поблагодарить и согласиться, хотя Галатеей я себя чувствовала не вполне.

Кто же знал, что напор, которым обладали пожилые джентльмены, превратит меня в пластилиновую массу, из которой они слепили вполне приличного абитуриента.

Я поступила на вечерний факультет и меня устроили на работу в Ученый совет престижного театрального вуза. Кто же мог знать, что вовсе не приобретение профессии станет основой новой студенческой жизни.

Пока я разбиралась со Станиславским, Мейерхольдом, Вахтанговым и другими гениями театрального искусства, Марьяшка нашла себе друга, который готов был спонсировать ее балетные поиски и ласкать и утешать, когда результат был отрицательным.

Санька пропала на какое-то время. Я и Машка заходили к ней домой. «А.В.» неизменно отвечала, что она в институте. Мы боялись задавать вопрос: «Какой институт она имеет в виду?»

Так прошел август и мы все случайно, не сговариваясь, встретились на любимом Цветном бульваре. Уже летел ни пух, а желто-красные листья, покрывая наши плечи как пончо или кимоно.

Мы долго шли, молча, собирая гербарий и поднимая желуди, делая из них человечков.

— Начну первая. Я поступила в Эстрадно-цирковое училище, — Саня замерла, ожидая нашей негативной реакции.

— Потрясающе. Сама. «А.В.» знает? — Марьяшка захлебывалась радостью за подругу, ее смелым поступком и результатом, которого можно ожидать.

— Да, — жёстко ответила Саня. Она сама меня туда подтолкнула. Сдавала я сама. «А.В.» не изверг же. Она поняла, что я засохну и умру в библиотечной пыли и стала со мной заниматься.

— Может мне тоже поступить туда же? — загорелась Марьяшка.

— Попробуй, — насмешливо поддакнула Саня. Туда конкурс как на конкурс красоты «Мисс мира».

— Я подумаю… — Марьяна затаила мысль и явно ее новый друг будет теперь целый вечер выслушивать о необходимости высшего образования для будущего балетмейстера-эксцентрика.

— Я на одном из просмотров познакомилась с потрясающей теткой. Она старше нас лет на пять. Такого оптимизма при полном обвале жизни я не видела, — обрадовала нас новым сообщением Саня.

— И что? — Спросила я. Мы хотим её видеть?

— Да. Сейчас я позвоню ей, и она примчится с нами общаться.

Мы пожали плечами, и так как особых планов на вечер у нас не было мы сели под нашими любимыми железными бабами и стали тихо напевать «Ой, цветет, калина…»

Через полчаса, на такси подкатила крупная, я бы даже сказала большая и высокая женщина с молодым красивым лицом, радостной улыбкой, с немыслимым начесом на голове, похожим на прическу Бриджит Бордо «Бабету» и легко выпрыгнув из машины, сказала:

— Дел по горло, но я так давно слышу о трех мушкетёршах, что бросила все и прилетела. Меня зовут Яна. Давайте знакомиться.

Мы с Марьянкой, несколько опешили от такого напора энергии и доброжелательности, но попытались соответствовать уровню общения.

Яна была чудная, при этом ударение нужно ставить и на первом и на последнем слоге. Описать ее одежды было невозможно. Все вещи абсолютно не подходили к тем старинным бриллиантам, которые она в большом количестве носила на всех открытых частях тела. При этом — все ей шло и делало ее удивительной, очаровательной, теплой и родной. Она быстро заменила нам старшую сестру. Ее советы были всегда оптимистичны и уверены. Со временем выяснилось, что Яна из-за обилия дел, которыми она себя нагрузила и в отношении семьи и, стараясь охватить весь спрос просьб друзей, немного гипертрофирует события и недоговаривает. Но, честное слово, данное, не имело никакого значения. Она была готова помочь всем и каждому, найти ходы, чтобы человек мог решить проблему.