Анна Князева - Монета скифского царя

Дайнека смахнула пыль с его пиджака:

— Красивый костюм.

— Елена Петровна купила.

— Знаю. По магазинам ты не ходок.

— Вот видишь… Что тебе ни скажи, ты все уже знаешь. — Вячеслав Алексеевич посмотрел на часы: — Через пятнадцать минут встречаюсь с Вешкиным. Когда возвращается Джамиль?

— Не скоро.

— А если точнее?

— Он не сказал.

— Не нравится мне это, — проворчал Вячеслав Алексеевич. — Деньги у тебя есть?

Дайнека расстегнула кошелек и высыпала на столик всю мелочь:

— Вот!

— Это все? — удивился Вячеслав Алексеевич и вытащил из кармана портмоне. — Не я ли на прошлой неделе переводил на твою карточку приличную сумму?

— Пришлось немного потратиться. Платье купила. — Она вздохнула и поддела носком голубую туфлю. — Потом это…

— Собралась куда-нибудь?

— Уже сходила. На следующей неделе увидишь меня по телевизору.

— Да ну?..

— Честно-честно… — Проследив за его взглядом, Дайнека удивленно спросила: — Что случилось?

Вячеслав Алексеевич поворошил кучу монет и вытащил из нее одну:

— Откуда это у тебя?

— А… Ерунда! — Она беспечно махнула рукой. — Приобрела у одного старичка. Подделка.

— Зачем?

— Просто пожалела.

— И где ты его встретила?

— На заправке. Классическая схема — там часто что-нибудь предлагают.

— Всегда покупаешь?

Дайнека помотала головой:

— Нет, никогда.

— Зачем же сейчас купила?

— Я сказала…

— Ах да… Стало жалко. — Вячеслав Алексеевич положил монету на ладонь и включил верхний свет. — Мне кажется, что я такую где-то уже видел.

— Папа, не будь ребенком. Обычная подделка, что же еще.

— Позволишь мне ее взять?

— Бери!

Раскрыв портмоне, он сунул туда монету, достал несколько купюр и положил их на стол:

— Постарайся не тратить на ерунду.

— Зачем так много? — поинтересовалась Дайнека.

— Не могу позволить, чтобы дочь голодала, — отшутился Вячеслав Алексеевич.

Проводив отца, она, не раздеваясь, легла в постель и закрыла глаза. Дайнека вспомнила тот день, когда отец впервые привел Настю в их дом. Ей было семнадцать, и она не планировала заводить себе «мачеху». Тем не менее была готова мириться с ней, лишь бы не увидеть еще раз отцовскую сгорбленную спину, как в день бегства матери [3] Читайте об этом в романе Анны Князевой «Сейф за картиной Коровина» (Издательство «ЭКСМО»). .

Впервые увидев Настю, Дайнека была шокирована ее сходством с мамой, наивно предположив, что за этим кроется какой-то особый промысел Судьбы. Но хватило одного совместного чаепития, чтобы от иллюзии не осталось и следа. Настя была не слишком умна и обременительна в общении, однако внешне была вполне хороша. Подкачали только ноги, явно не дотягивавшие до светского стандарта. Но, как говорится, есть места поважнее.

Дайнека утешала себя мыслью, что союз с такой женщиной обречен и отца надолго не хватит. Но время шло, и Настя оставалась в их жизни, а с ней и Серафима Петровна. Они обе стали появляться в их квартире. Потом мать с дочерью перебрались на их дачу — сначала на лето, а потом на осень, зиму и весну.

Появляясь на даче, Дайнека с утра уезжала на велосипеде к реке, а по вечерам старалась не выходить из своей комнаты. Одиночество в такие моменты казалось ей меньшим из зол.

Она никогда не чувствовала себя хозяйкой на даче. Эту роль самонадеянно присвоила себе Серафима Петровна. Улыбаясь и сладенько вздыхая, она ходила за Дайнекой по пятам и со значением выключала оставленный ею свет. На повестке дня была бережливость.

Дом и участок неузнаваемо преобразились, наполнившись уютом и целесообразностью. Во всем чувствовалась новая хозяйская рука. На мебели в гостиной появились чехлы (никому и в голову не приходило, что они неуместны), на окнах — новые занавески. Часть предметов обстановки переместилась на более подходящие места. В спальне Дайнеки произошли не согласованные с нею перемены. При этом кое-что из мебели перекочевало в комнату Серафимы Петровны. А еще в доме прижилось немало занятных вещиц.

Демонстрируя произведенные усовершенствования, Серафима Петровна подолгу восхищалась сама собой и назойливо вопрошала:

— Правда же, стало лучше? Ведь правда?

С ней молча все соглашались.

Таким образом, дачный, по замыслу, дом получил статус полноценного загородного жилища. Но главным, что делало его семейным очагом, стало обилие мудреной кухонной утвари. С ее помощью Серафима Петровна творила свои кулинарные чудеса, отчего в доме всегда пахло вкусной едой и рукотворным достатком. Располневшая от прожитых лет и часто употребляемой выпечки, Серафима Петровна и сама напоминала только что вынутый из печки пышный хлеб: румяная, большеглазая, с объемным, туго стянутым бюстом. Никто, кроме дочери, не догадывался, какое нежное женское сердце бьется в ее груди. И если бы помимо похвал в адрес ее стряпни и хозяйской сметки ей изредка говорили о том, как хороши ее глаза и ямочки на пухлых руках, она бы наверняка успевала переделать вдвое больше дел.