Екатерина Барсова - Тайный код гения

Глаза ее неожиданно блеснули.

— Самое забавное, что у меня эта записка, сохранилась, потому что на обратной стороне папа нарисовал мой автопортрет. Такой шутливый набросок.

— Вот это да! — выдохнула Анна.

— Конкордия! — взревел Марк. — Можно посмотреть?

— Да. Но, Марк, не кричи так. Учила, учила тебя хорошим манерам, но все без толку.

Тяжелый бархатный фотоальбом был снят с полки, Марк положил его на стол. Конкордия взялась сама найти этот автопортрет. И вскоре она держала в руках пожелтевший листок бумаги. Она протянула его Анне. Сомнений не было, это тот самый почерк!

— Все сходится! — проговорила Анна.

— А что потом случилось с Шабельским?

— Что? Сложно сказать. Он исчез, исчезла и его семья, а после войны объявилась мать с дочерью и новым мужем. Мы вскоре съехали оттуда, и больше я ничего о нем не знаю.

— Спасибо. Вы нам очень помогли, — сказала Катя. — Очень.

— Спиридоновка! — протяжно сказала Арина. — Ведь с нее началось это круженье по Москве, эта вакханалия… Там же находится дом приемов МИД, на Спиридоновке.

Все невольно вздрогнули от голоса Арины.

— Да, — обвела всех взглядом Конкордия. — Круженье по Москве и выход к свету, восхождение к Богу, все так и есть. Все так и будет!

Буллит уже буквально считал часы и минуты, когда он может уехать из России, то очарование и те надежды, которые были с ним раньше, растаяли. Остался привкус чего-то тяжелого и мрачного. Он не знал, выполнил он свою миссию или провалил, и в чем по большому счету состояла его миссия? Только в том, что он должен был наладить отношения с Москвой, проложить мосты и исчезнуть, уступив дорогу другим? Или здесь дело было в чем-то другом?

Мир пытались изменить романтики, но они потерпели фиаско, и поэтому на смену им пришли прагматики. И так ли все просто на самом деле?

Уильям Буллит пытался достучаться до Рузвельта, описывая страх и ужас, в котором жили советские люди в ожидании ночного стука в дверь. Он не мог рисовать в посланиях лакированную действительность и поэтому пришелся не ко двору. Америке не нужна была в то в время правда, как понимал ее он, Уильям Буллит, пытавшийся понять и узнать советский народ изнутри. Он любил все анализировать, сопоставлять, размышлять.

Сменивший его посол США Джозеф Э. Дэвис был противоположностью Буллиту. Он не стал пытаться открыть глаза Рузвельту на то, что творилось в Советской России, напротив, его послания были весьма благожелательны и рисовали ту действительность, которая, вероятно, нравилась самому Сталину.

Во всяком случае, со стороны кремлевского руководства чете Дэвисов были дарованы весьма ощутимые блага, которые не шли ни в какое сравнение с его, Буллита, образом жизни. Его называли приверженцем роскоши и аристократом, но, бог мой, Дэвисы переплюнули его во всем. Дэвису была дана возможность держать личную яхту в Финском заливе. А также скупать произведения искусства из запасников российских музеев.

В результате чета Дэвисов собрала хорошую коллекцию искусства. В обмен на лояльность Советам.

Тогда как он, Уильям Буллит, не мог молчать. В то время как Дэвисы рисовали пасторальную картину происходящего в России, не давая оценки ни развернувшимся репрессиям, ни показательным московским процессам в отношении «троцкистско-бухаринских шпионов».

Но если бы Буллит знал, что тот самый бал, который он дал в своем посольстве, войдет в роман Михаила Булгакова, в его последнее прощальное произведение «Мастер и Маргарита»! Булгакова пригласят на еще один бал в американское посольство в 1937 году, но писатель откажется.

После Москвы Буллиту будет предложена должность посла США во Франции, и он согласится, отправившись в Париж, с которым у него было связано столько сладких и одновременно горьких воспоминаний юности. И вечеринки с Фицджеральдом, и любовь с «красной вдовой» Джона Рида, Луизой Брайант.

Луизы уже на свете не было, и поэтому Париж был окрашен неувядающими нотами ностальгии, печали и надежды на то, что когда-то они все встретятся вместе. Его друг Фицджеральд был жив, но в жизни писателя настала черная полоса. Обожаемая жена Зельда сошла с ума и уже не покидала сумасшедшего дома, куда Фицджеральд регулярно приезжал ее навещать.