Анна Данилова - Стану рыжей и мертвой, как ты

Иногда он представлялся мне огромным драконом с окровавленной пастью и маленькими свинячьими глазками. А иногда — каким-то монстром, лица которого я никак не могла вспомнить.

В мои планы входило найти его. Найти и уничтожить. Но перед этим сделать ему так больно, чтобы он смог прочувствовать боль всех своих жертв, всех тех, кого он замучил до смерти.

Даже если его найдут все те, кто сейчас занимался его официальным поиском, даже если его поместят в камеру, я должна добиться того, чтобы меня впустили в эту камеру, где я расправилась бы с ним так, как задумала.

Если бы мне когда-нибудь сказали (или нагадали), что в какой-то момент своей жизни я сама превращусь в монстра, в чудовище, которое только и думает о том, как убить, разве я поверила бы? Да и могли ли те, кто знает меня как милую и кроткую девушку, улыбчивую, с распахнутыми глазами, это предположить? Когда им всем, кто был знаком со мной, скажут, что она, то есть я, совершила убийство, они замашут руками и скажут: нет-нет, что вы, она не способна на это, она и мухи не обидит! Как часто близкие говорят так об убийцах!

Где-то в глубине своего сознания я подозревала, что те чувства, что пожирали меня изнутри, рано или поздно все же отпустят меня. Что боль потери утихнет, и я доверюсь судьбе. Положусь на высшие силы, которые отомстят за смерть невинных жертв. Но пока этого не случилось, я медленно, но верно превращалась в потенциальную убийцу.

К Москве я подъезжала глубокой ночью. Мчалась по широким и гладким, как черный влажный линолеум, шоссе, с легкостью обгоняя машины и представляя себе, что лечу по воздуху. Очень опасное это состояние, когда скорость практически не чувствуешь и кажется, что ты чуть ли не стоишь на месте. Так все зыбко, страшно и вместе с тем завораживающе. И только мельканье огней и свист проносящихся рядом с тобой машин еще могут вернуть тебя в реальность. Думаю, это и спасает.

Я позвонила Марине за три часа до приезда. Она, наконец-то дождавшись моего звонка, защебетала, залилась в телефоне, мол, как же я переживала, куда ты пропала, разве так можно… Я спокойно ответила ей, что скоро уже буду дома. Зачем-то спросила, есть ли горячая вода (как будто ее часто отключали). Просто мне захотелось произнести эти два слова «горячая вода», потому что в этот момент мне сразу представлялась наша уютная ванная комната, выстроенные в ряд на бортике ванны флаконы с пеной и шампунями. За те несколько дней, что меня не было дома, я так истосковалась по теплу и уюту, по домашней чистоте и самым моим близким людям, что уже и не верилось, что я их увижу. Мне казалось, что я уезжала оттуда нормальным человеком, а возвращаюсь зверем. Быть может, в каждом человеке есть что-то звериное, заложенное самой природой, и вот у меня этого «добра» оказалось слишком много. Я тогда действительно не знала, как буду жить дальше. И вообще, что будет со всеми нами. Все те вопросы, что одолевали меня всю дорогу, так и не нашли своих ответов. И теперь я полагалась только на Марину. Она, вполне себе адекватная и правильная женщина, уж точно скажет мне, верно ли я поступила. И ответит на вопрос, что сделала бы она сама, окажись на моем месте.

Москва переливалась электрическим светом, она была роскошна своими сверкающими витринами, подсвеченными церквями и сияющими проспектами. Все нормальные люди спали. Ненормальные — продолжали растрачивать свою жизнь в ночных ресторанах и барах, клубах или совершать безумные прогулки или смертельные гонки по ночным улицам. Хотя были и такие (светящиеся окна погасших многоэтажек свидетельствовали об этом), которым было просто не до сна по разным причинам. Кто-то поджидал своего припозднившегося друга или супруга, кто-то не мог успокоиться после семейного скандала, кто-то просто страдал от клинической бессонницы или в тишине работал, творил, читал, мечтал. А кто-то, вот как моя Марина, волновался и плакал, предчувствуя беду.

В прихожую я не просто вошла, а ввалилась, падая от усталости. Ноги мои дрожали, голова разламывалась так, что хотелось только одного — проглотить пару таблеток спасительного саридона и дождаться, когда же эта боль утихнет.

Марина подхватила меня и довела до дивана. Принесла мне, перемещаясь по квартире на цыпочках в мягких тапочках, чтобы не разбудить маленькую Ульрику, стакан с водой и таблетки.

— Ты ж моя хорошая… — Она села рядом со мной и обняла меня за плечи. Немного расслабившись от того, что я все-таки дома и что жива, я отреагировала бурными горячими слезами, которые струились по щекам, заливаясь за воротник.