Наталья Александрова - Часослов Бориса Годунова [litres]

Поднялся старый боярин, низко поклонился государю. Если и был в его душе страх, ничем он его не выдал, ничем не показал. Старый, опытный царедворец Никита Морозов, при трех государях служил, знает, как положено вести себя в царских палатах, знает, как положено принимать государеву милость или опалу. С поклоном принял у кравчего драгоценный кубок и выпил в несколько глотков. Еще раз поклонился, вытер усы, проговорил:

– Благодарствую, государь!

Обвел Морозов взглядом соседей по столу, обвел взглядом старых родовитых бояр, обвел взглядом земское дворянство да безжалостных царевых опричников. Хотел поклониться всем, как положено, в пояс, да не смог. Лицо Морозова перекосила мучительная судорога, он побагровел, из груди вырвался хрип, дыхание прервалось, и старый боярин грянулся на пол.

Шум пробежал по палате, как ветер по траве. Опричники переглядывались, земские дворяне да бояре испуганно уставились в свои тарелки.

– Боярин выпил лишку! – раздался в наступившей тишине голос государя. – Вынесите его вон, чтобы пьяным своим видом пир наш не порочил! Отнесите в холодные сени, пускай полежит там, покуда не протрезвеет!

Подбежали к боярину царские слуги, ловко подхватили его за руки да за ноги, быстро вынесли из палаты, унесли куда-то, от государевых глаз подалее.

Утих ропот в палате, успокоились царедворцы.

Государь утолил на сегодня свой гнев, выплеснул его на старого боярина. И то сказать – чересчур прям был Морозов, чересчур много себе позволял, говорил напрямую, что думает, какой государь вытерпит этакое своевольство?

Да и то сказать – может быть, повезло Морозову, легкую смерть даровал ему грозный царь. Раз – и нету. Ни муки смертной, ни позора мучительного. Иным боярам не так повезло – кого псами затравили, кого живым в землю закопали…

Повеселел грозный государь, как всегда, когда находил выход своему гневу, как всегда, когда погибал кто-то на его глазах, когда погибал кто-то по его воле. Повеселели и остальные – важные надменные бояре, земские дворяне, царевы опричники…

Продолжился пир своим чередом.

Насчет следователя Дятла Ирина была не совсем права. Ему было вовсе не все равно, и убийство неизвестной старухи на углу Загородного проспекта и улицы Скабичевского он хотел честно раскрыть. Тому были серьезные причины.

За несколько дней до встречи с Ириной Зарянкиной следователь Дятел спустился в подвальный этаж отделения полиции и нажал кнопку на железной двери.

За дверью прозвучал резкий звонок, затем послышался чей-то недовольный голос, приближающиеся шаги. Замок щелкнул, дверь открылась. Из-за двери потянуло холодом и едким дымом, от которого у Дятла сразу защипало глаза.

На пороге стояла коренастая, широкоплечая женщина в белом халате, с дымящейся сигаретой в руке – патологоанатом и главный медицинский эксперт Вчерашняя.

– Здравствуй, Татьяна Петровна! – проговорил следователь с непонятным смущением, которое всегда испытывал в присутствии Вчерашней. – Какую же ты дрянь куришь! Ты же врач, должна понимать, что это вредно!

– Жить вообще вредно, – отрезала Татьяна Петровна. – Рано или поздно все попадут ко мне на стол. А раньше это случится или позже – это уж кому как повезет…

При этих словах она профессиональным взглядом окинула следователя, как будто прикидывала, как приступить к его вскрытию, затем примирительно добавила:

– Запах табака хотя бы отбивает остальные запахи. При моей работе это важно.

Она покосилась на дымящуюся сигарету, зажала ее в уголке рта и со вкусом затянулась.

Все в отделении знали, что Татьяна Вчерашняя курит исключительно «Беломор». Где она достает это антикварное курево, оставалось загадкой.

Кое-кто подозревал, что она сохранила огромный запас этой отравы еще с советских времен, другие утверждали, что где-то в глухом углу Ленобласти работает подпольный цех, выпускающий «Беломор» специально для Татьяны Петровны и нескольких таких же сумасшедших фанатов этих папирос.

– Ты что пришел-то? – спохватилась Вчерашняя, закрыв дверь за Дятлом.

Следователь зябко поежился: во владениях Вчерашней царил арктический холод. Яркие люминесцентные лампы освещали столы-каталки, их холодный свет отражался в хромированных инструментах и колбах с реактивами.

– Есть что-нибудь по жертве убийства на Загородном?

– Ты же знаешь, Дятел, я не люблю раньше времени делать заключения. Когда все закончу – тогда все изложу. В письменном виде. Обещаю, что ты это прочитаешь первым.