Николай Леонов - Девушка с кулоном на шее

И снова не то, и снова никакого совпадения. Правда, дважды опознание тел молодых людей было затруднено состоянием. Несколько раз оперативники МУРа выезжали проверять сообщения об оказании медицинской помощи гинекологического характера на дому. Каждого человека проверяли досконально на возможную причастность к оказанию помощи разыскиваемой девушке, которую изнасиловали трое фигурантов. И снова не то, и снова несовпадение. Гурову начало казаться, что они ошибаются и увлеклись ложным направлением. Он терзал себя мыслями, что где-то упустил ниточку, что розыск пошел по ложному пути, свернул не на ту логическую тропинку, и теперь приходится без толку перелопачивать уйму информации и терять массу времени. Возможно, что терять бесцельно.

Орлов молчал. Он знакомился с материалами, которые Гуров приносил ему, перечитывал протоколы, включая и протокол перекрестного допроса Шарова и Пименова. Парни не врали, это было очевидно. Рапорты оперативников поступали и из района турбазы, где, по словам Лугового, он собирался провести месяц. Стали поступать и из Крыма, из того района, где якобы собирался отдыхать Луговой. И снова никаких следов, никого похожего на предоставленную фотографию. Пусто!

– Его убили! – выпалил Гуров. – Мы зря теряем время.

– Ты уверен? – спокойно спросил генерал.

– Нет, не уверен, – раздраженно отозвался Лев. – Я буду уверен, когда мне предъявят тело.

– Тогда просто продолжай работать, – так же спокойно сказал Орлов. – Ничего не изменилось. Думай, думай. Это часть твоей работы. А вот в перечне твоих служебных обязанностей нет такой строки – отчаяние, растерянность. И еще. Я давно, тысячу лет уже знаю Льва Гурова. Я узнал его, когда он был молодым и непреклонным капитаном милиции. Он всегда был уверенным, даже несколько самоуверенным. И ничего с тех пор не изменилось. Только Лев Гуров немного повзрослел и стал полковником. Вот и вся разница. Что-то еще изменилось?

Гуров посмотрел на старого друга, на улыбающегося и страшно осунувшегося Крячко, потом тоже улыбнулся и произнес:

– Спасибо, ребята. Это хорошо, когда рядом есть друзья. Старые, надежные друзья. Тогда и отчаяние, и растерянность покидают тебя быстро. Ладно, я снова пересмотрю свою позицию и подумаю, что можно сделать еще, что и где мы упустили.

– Да нигде мы не упустили, – вздохнул Стас. – Маховик оперативного розыска раскручен до конца. Идет время сбора информации, она валит валом сейчас, и это неизбежно. Но скоро количество перерастет в качество, и тогда…

У Гурова зазвонил мобильный телефон, и Крячко мгновенно замолчал, глядя на него. Орлов тоже стал смотреть на телефон, который Гуров поднес к уху.

– Слушаю!

– Лев Иванович, это Бурмистров! Простите, что звоню с постороннего телефона, просто времени нет, а мой сел. Хотел вам срочно сообщить. Мы нашли ее.

– Кого? – напряженным голосом спросил Лев и, прикрыв трубку рукой, шепнул: – Майор Бурмистров из МУРа.

– Женщину. Гинеколога на пенсии. Она месяц назад оказывала в домашних условиях помощь девушке, которую изнасиловали трое парней. Она живет в двух кварталах от клуба «Нирвана», а девушка – подруга ее внучки. Пожалела девчонку и не стала никуда сообщать, сама помогла.

Гуров опустил руку с телефоном и устало посмотрел на старых друзей:

– Они нашли врача, который оказывал помощь изнасилованной девушке.

– Ну, вот и переросло в качество, – торжествующе развел руками Крячко.

– Подожди радоваться, – возразил Лев. – Может быть, это совпадение, ошибка.

Но это не было совпадением. Шестидесятипятилетняя врач хорошо помнила и дату, и время, когда внучка привела к ней свою подругу Варю. Женщина сомневалась, пыталась уговорить девушку отправиться в травмпункт или в женскую консультацию, но Варя вела себя так, что врач даже испугалась. Девушку трясло, но не от страха, а от злости, от ненависти к насильникам. Она сразу заявила, что если Алла Валерьевна не поможет ей, не осмотрит ее, то она покончит с собой, потому что жить с таким позором и, тем более, забеременеть от подонков не хочет. И врач сдалась.

Гуров сидел в гостиной у Аллы Валерьевны Петровской и слушал ее рассказ. Седые волосы старого врача были аккуратно зачесаны и свернуты в тугой узел на затылке. Женщина была удивительно опрятная, собранная, сосредоточенная. Видимо, долгие годы работы хирургом наложили этот неизгладимый отпечаток на человека.

– Я не могла поступить иначе, – говорила Петровская. – Поймите вы это! И тут даже дело не в медицинской этике и не во врачебной тайне. Я обязана была оказать ей помощь, и я обязана была сообщить по закону о совершенном преступлении. Но девочка грозилась покончить с собой. Я не могла рисковать. Я собиралась разговаривать с ней еще и еще, продолжая наблюдать и лечить, и была уверена, что она согласится сообщить в полицию. Всего месяц прошел. Может, мне и удалось бы.