Светлана Сервилина - Пропавшая пастораль

«Итак, — рассуждала она, — начнем с самого начала. Под колесами неизвестного автомобиля погибает Лилия Борисовна Галицкая, оставляя на холсте набросок знаменитой картины Огюста Лепажа «Юная пастушка», ее муж спивается, и его увольняют из картинной галереи. Примерно в это же время происходит кража французской пасторали с заменой на копию. Так утверждают Яровая и Тельманов, а старушка-соседка говорит, что пить Леонид Галицкий стал после гибели жены. Нестыковочка получается. Может, бабулька путает, ей лет восемьдесят, не меньше. Дальше, по глупой случайности умирает сам Галицкий, и его единственная дочь остается одна. Не поступив в медицинский институт во второй раз, она выходит замуж. Чтобы помочь мужу вылезти из долгов, Камилла продает квартиру родителей. Они покупают комнату в коммуналке на окраине города, и жизнь молодой женщины кардинально меняется. Она устраивается на работу в парикмахерскую рядом с домом, дочь ходит в ближайший детский сад, а рядом вечно пьяные соседи. Как она воспринимала эти изменения? Девушка из интеллигентной семьи, выросшая в высотке в центре города с интересным кругом общения. Возможно, она считала это временными трудностями, а, может, была рада покинуть ту квартиру, чтобы реже вспоминать последние годы, связанные с потерями родных? А тут очередная беда — измена мужа, но она не падает духом и продолжает работать и воспитывать дочь. И за что её убили? Имеет ли какое-то отношение к её смерти человек, похожий на театрального Циолковского? Совершенная путаница! Надо начинать сначала и точно узнать, при каких обстоятельствах умерли родители Камиллы.

Перед работой Юля решила зайти в картинную галерею и продолжить разговор с Яровой. Она поднялась на второй этаж и огляделась. Посетителей не было, и лишь ее шаги гулко отдавались в большом зале, у входа в который сидела пожилая дама, похожая на библиотекаря советских времен: белая блузка, застегнутая до самой верхней пуговицы и темно-синий сарафан из плотной шерсти. Очки немного сползли с носа смотрительницы. Юля пригляделась и улыбнулась: дама дремала.

— Простите, — произнесла журналистка шепотом, но сотрудница музея всё равно вздрогнула.

— Я вас слушаю, — испуганно ответила она, поправляя на переносице очки.

— А где кабинет Екатерины Дмитриевны?

— Вон, — она показала рукой с зажатой в кулаке газетой, — за картиной Айвазовского поворот направо, там и увидите дверь с надписью: «Директор».

Юля уже собралась идти по указанному маршруту, но смотрительница негромко крикнула ей вслед:

— Девушка, а она еще не пришла!

— Вот как? — посетительница резко повернулась к даме, — А когда она появляется обычно на рабочем месте?

Строгий тон гостьи поверг тетку в явное замешательство.

— Может, её в Департамент вызвали, — начала она оправдательную речь, — а вы из милиции, что ли?

Юля решила «сменить гнев на милость» и, улыбнувшись, спросила:

— Замучили вас менты из-за подделки «Пастушки», да?

Миролюбивый тон молодой особы и слово «менты» сразу расслабили смотрительницу.

— А вы откуда?

— С телевидения, — журналистка подала руку, — Юлия.

— А я смотрю, лицо знакомое, — улыбнулась сотрудница галереи и легонько сжала её ладонь, — Анастасия Петровна.

— А вы тут давно работаете?

— Давно, как на пенсию ушла, так сюда и устроилась, — и уточнила, — с девяностого года.

— Значит, картину эту забирали на экспертизу при вас?

— Конечно! Я прекрасно помню, — бойко ответила смотрительница, — их штук семь брали.

— Вы имеете в виду семь картин?

— Конечно. Пришли, упаковали и увезли.

— А потом?

— А потом привезли.

— И повесили на стены? — Юле стало интересно услышать из первых (и, кажется, незаинтересованных) уст, как проходил процесс возвращения полотен на место после экспертизы.

— Нет, — Анастасия Петровна покачала головой, — комиссия оглядела их внимательно, а потом один искусствовед, такой худосочненький, сказал, что у Айвазовского царапина. Потом и другие члены комиссии стали высказывать, что надо их в реставрацию отправить.

— И что решили?

— Отправили.

— Постойте-постойте, — Юля даже кулаки сжала, — значит, и «Юная пастушка» тоже была отправлена на реставрацию?

— А как же? Говорю же: все!

— А с реставрации вы видели, как их сюда привозили?

— Нет, — тетка замахала головой, — видно, не моя смена была. Помню, пришла на работу, а наши картины уже висят!