Виктория Платова - Из жизни карамели

– Водку пьет? – вопрошал егерь и сам же себе отвечал: – Пьет! И эти его козьи ноги с душком!.. Не иначе как анашу туда закладывает. Хозяину миллионные счета подсовывает для оплаты церковной утвари, а потом ее же налево толкает! Пять икон вынес, кадило серебряное и три подрясника! И к нянькам приставал, под юбки к ним лез, старый черт, я сам видел… Ты, Рыба, человек культурный. Поможешь цидулку составить?

Рыба бросал взгляд на огромную косматую голову отца Пафнутия, его квадратные плечи и трехпудовые кулаки и с сомнением в голосе говорил:

– А если он нас анафеме предаст?..

– А мы письмо отправим и сразу в католичество нырнем. Или в иудаизм. Пусть потом ловит нас в Ватикане! На горе Синай!..

Нестойкий Рыба обещал подумать и в самом ближайшем времени дать ответ (сильно надеясь на то, что дальше разговоров дело у Михея не пойдет, а новые впечатления скрасят досадный инцидент с отцом Пафнутием).

Так оно впоследствии и произошло, а пока московский десант Панибратца – с весьма ощутимыми потерями в лице беспаспортных няньки, гувернантки, двух телохранителей и одного бультерьера – высадился в небольшом местечке Лонг Хай, неподалеку от курорта Вунгтау на побережье Южно-Китайского моря. Внешне спокойные телохранители, рыдающие нянька с гувернанткой и совершенно равнодушный к своей судьбе бультерьер Халупец-Ланкастер-и-прочие-Анны-Марии Третий были оставлены на борту самолета в Хошимине, остальные же погрузились на арендованный катер и отправились к месту назначения.

По дороге отец Пафнутий зорко следил, чтобы панибратцевы отпрыски не затопили плавсредство, Нинель Константиновну и ротвейлера постоянно тошнило, а приставленный к собакам кинолог продолжал кемарить и пускать пузыри во сне.

Лонг Хай оказался средоточием санаториев, отелей и вилл во французском колониальном стиле. Две из них – сообщающиеся между собой – и были арендованы Панибратцем для детского отдыха.

Рыбе-Молоту досталась комната с видом на лагуну с белым песком. Соседнюю (с видом на пальмовую рощу) занял егерь Михей. А в комнате напротив (с видом на террасу и бассейн) поселился отец Пафнутий. Не откладывая дело в долгий ящик, священник развернул на террасе походный алтарь и отслужил вечерню.

В службе приняли участие все, за исключением гувернантки-француженки Мари-Анж, исповедовавшей экзотический культ ацтекской богини Коатликуэ. А также Михея, находящегося одной ногой в католицизме, и Нинели Константиновны, отпросившейся для ведения переговоров с хозяином об отправке во Вьетнам дополнительного контингента людей и собак, – потому что справиться с детьми имеющимися в наличии силами весьма проблематично.

По недовольному и слегка встревоженному лицу Нинели Константиновны Рыба понял: на помощь в ближайшее время рассчитывать не приходится. Но все же решил уточнить:

– Чего сказал-то?

– Спросил, не было ли человеческих жертв. Я ответила, что чудом обошлось.

– И все?

– Людей, возможно, пришлет – но только к концу следующей недели… А пока нам предписано делать упор на сбалансированное питание, водные процедуры и солнечные ванны. Они-де плодотворно повлияют на детей. А вообще…

Тут Нинель Константиновна скорбно поджала губы, сдвинула нарисованные черным карандашом брови и – после довольно продолжительной паузы – проскрежетала:

– Через два дня прилетает эта дрянь из Лондона. Суперняня, мать ее за ногу! На нее одну мы должны уповать. Она все здесь поставит на место и решит все имеющиеся проблемы. С ней мы будем как у Христа за пазухой. И беспокоиться не о чем. Так сказал хозяин. Передаю дословно.

– Ну, это понятно. А как нам эти два дня продержаться – он не сказал?

– Нет.

– А она молодая или старая? – неожиданно для себя спросил Рыба.

– Кто? – не поняла Нинель Константиновна.

– Да суперняня же!

– Понятия не имею. Вроде не старая…

…В час, когда закат позолотил верхушки пальм, песок в лагуне приобрел розоватый оттенок, а в бассейн при вилле забрело стадо буйволов, все заинтересованные лица собрались на террасе в поисках ответа на вопрос: как на ближайшие два дня нейтрализовать отпрысков Панибратца.

– Assassiner! [20] Убить! (фр.) – заявила гувернантка Мари-Анж, ни слова не говорящая по-русски.

Никто из присутствующих во французском не волок, так же как Мари-Анж в русском, но все согласно закивали головами. И лишь Рыба-Молот, чей недавно вылупившийся испанский позволил смутно догадываться о значении французского слова «assassiner», едва не выронил поднос с напитками.