Андрей Звонков - Невидимка. Фельдшер скорой – агент уголовного розыска

После доктора Сидорчука Ивану дали врача Обопенского. Так что следующие сутки Иван откатал с типичным сибаритом. Михаил Глебович Оболенский вальяжен и нетороплив, в руках ничего тяжелее фонендоскопа и авторучки не носит, говорит медленно, смачно, молодым женщинам любит слушать сердце и легкие, прижимаясь волосатым ухом к спине или груди, а пожилых поручает обследовать фельдшеру. На вызове любит пить чай, рассуждать о загнивающей российской медицине и сожалеет о распаде СССР, хотя с интересом смотрит в будущее и надеется, что среди повального воровства, блеснет заря лучшей жизни и достатка. «Ну, ведь когда-нибудь они, наконец, нажрутся, нахапаются?!», кого Оболенский имел виду под «они», было понятно — нарождающийся класс российских буржуев — олигархов.

Иван, хоть и не согласен был с этим выводом, решил не спорить со старым доктором. Он верил отцу, который, не уставал повторять, что жадность капитала не знает пределов, и если бы вдруг нашелся покупатель на Вселенную, олигархи продали бы и ее, как нашелся «умник», который начал торговать участками на Луне.

Оба врача Ивану понравились. Работать с ними было весело и легко. Они не расспрашивали о прежнем месте работы и о причине перехода. Иван ждал таких расспросов, но постепенно сложилось ощущение, что эта тема вообще никого не интересовала. Молодые женщины врачи и фельдшера обращали внимание только на обручальное кольцо у Ивана и тоже без расспросов. Вроде бы все понятно и так.

Он не забывал оставлять сообщение: «Для вас ничего не видел», отчасти еще и потому, что действительно ничего такого, что могло как-то навести его на тему задания, не видел и не слышал. Обычно удавалось позвонить прямо с вызова, отправив доктора в машину.

— Идите, я отзвонюсь, — говорил Иван, а дождавшись, когда скрипнет или хлопнет дверь лифта, или шаги затихнут на лестнице, он набирал ноль — девять. Все задание Москвичова виделось теперь не более чем забавной шпионской игрой. Но при последнем звонке на справочный телефон, хоть и произнес стандартную фразу, ему зачитали текст: «Скатертный переулок, семь, завтра, девятнадцать тридцать. Панчо Вилла».

В кафе — пиццерии Ивана ждал Москвичов.

Стараясь не показать удивления от вызова в конце первой же недели работы на подозрительной подстанции, Иван сел напротив полковника, поздоровался и ждал вопросов или объяснений.

В пиццерии было довольно многолюдно и шумно, но Иван заметил, что полковник выбрал столик за большой колонной, так что ни от входа, ни с улицы, сидящих за ней людей не было видно. И разговаривать можно, несмотря на постоянную латиноамериканскую музыку, не повышая голоса.

— Если хочешь есть, закажи что-нибудь, если нет, то хотя бы напитки. Так мы не будем выглядеть белыми воронами. — Москвичов уже заказал себе коктейль с какими-то сочными зелеными листьями в большом бокале.

Иван привычно кивнул, подозвав официанта, заказал большую кружку кофе и пирожное. Он не торопил полковника, искренно не понимая, что тот может ждать.

Москвичов держал паузу недолго.

— Ну, доложи, как приступил к заданию?

— Первую задачу выполнил, — отрапортовал Иван, — проблем не возникло.

— Так таки и не возникло? — прищурился Москвичов. — И ушел без проблем?

— Совсем без проблем, даже как бы со свистом, — усмехнулся Иван, — заведующая почему-то решила, что я подменил ампулу морфина. Я… — Иван хотел сказать, что он подумал даже, будто всю эту ситуацию придумал Москвичов, но вовремя себя одернул.

— Что, ты? — полковник отпил коктейль.

— Нет, ничего, так, я ничего не подменял, и если бы не было необходимости перевестись, я был бы в шоке. А так, возникло ощущение, будто все неслучайно.

— И ты решил, что это я тебе «помог»?

— Да, была такая мысль, — признал Иван. — Но, потом я решил, что вы не настолько всемогущи, чтобы принудить людей разыграть такой спектакль. Или я не прав?

Москвичов молчал. Он ждал, пока официант поставит перед Иваном заказанный кофе.

— Нет, Иван. Я не вмешивался в процесс перевода. Ты должен понимать, что подобное вмешательство с моей стороны это угроза твоего раскрытия, как агента. Я никогда не пойду на подобные меры. Все происшедшее — лишь стечение обстоятельств. Твое персональное везение.

— Артем Викторович, я бы не сказал, что оно счастливое, если бы не было так нужно срочно переводиться. Представьте, как бы я отреагировал, случись такое просто без предпосылок? Это стресс, однозначно.

Иван вспомнил свою позорную реакцию в кабинете заведующей, и видимо, что-то такое отразилось на его лице, потому что полковник одобрительно произнес: