Валерий Махов - Сезон мести

Находясь в небольшой камере, так называемой «сексотной», где стояли только стол и два табурета, он шлифовал в уме комбинацию, в результате которой только что «заплывший карась» должен был выпрыгнуть из трехкомнатной квартиры. Эту комбинацию придумал не он, а райотдел. Ему осталось только дожать. В доле были несколько человек: участковый, нарывший эту хату, паспортистка из ЖЭКа, которую драл участковый, опера, подбросившие бичу наркоту, и, естественно, он. У шустрого участкового с паспортисткой в доле были риэлторша и начальник райотдела. У оперов — прокурорские, а у него — начальник СИЗО. Вся эта веселая и вечно голодная семья в ожидании сидела за большим, так сказать, столом и била ложками по тарелкам, требуя «оросить их хищные клювы».

Схема отъема была проста и элегантна. Паспортистка сообщала участковому о том, что по такому-то адресу проживает одинокий человек. Участковый приходил на профбеседу, знакомился с условиями жизни, спрашивал, все ли в порядке, не нужна ли какая-нибудь помощь. Если человек был пьющим, а одинокие люди, как правило, именно такие, то он собирал у охочих до жалоб соседей заявления, что в квартире «притон», и заводил ОРД.

Дальше бравые опера с дрессированными понятыми делали обыск и «находили» наркоту и патроны. При аресте «бич», естественно, «оказывал сопротивление» и т. д.

В начале задержания его оформляли на сутки и прессовали в ИВС, объясняя перспективу, и, если жертва была тупая и несговорчивая, отправляли в СИЗО. Здесь, наконец, приходил адвокат, который тоже был в доле (но в общей) и предлагал свободу в обмен на квартиру. Согласитесь, это была красивая и, что самое главное, гуманная комбинация. Однако же попадались гуманоиды, которые не верили своему счастью. Странные люди. Опера ведь могли вывезти дурака за город, например в Знаменку, и держать его в подвале на цепи вместе с московской сторожевой по кличке Маклер до тех пор, пока не надоест доедать после собаки. Потом человек подписывал все доверенности — и… «бурные воды навсегда скрывали его в своей черной бездне».

Орехова передернуло от нарисованной картины. Однако же это лирика, а проза состояла в том, что бич (бывший интеллигентный человек), вот уже две недели находясь под прессом, только сегодня сообщил о своем желании поговорить «по душам». Дверь открылась, и на пороге появился бывший преподаватель музыкального училища, спившийся после смерти жены. Только по одному взгляду, мельком брошенному на зэка, Орехов понял, что тридцать первую камеру не зря называли филиалом горБТИ. Орехов широко улыбнулся, предложил зэку сесть и быстро достал бумаги. «Лед тронулся, господа присяжные заседатели». Вовремя и в правильном направлении.

Авторитет по кличке Бес, в миру Беспалый Юрий Сергеевич, «заехал» в тридцать первую хату именно в тот день, когда большая, устойчивая и хорошо организованная бандитская группа работников силовых структур заканчивала вытряхивать из трехкомнатной квартиры одного лоха. Лохом оказался спившийся скрипач с консерваторским образованием. Бездетный, вдовец, не сумевший пережить скоропостижный уход жены. Именно на таких «ушастых оползней» и охотились добровольные помощники участковых — бдительные консьержки и старухи-общественницы. Денег за это они не получали, но зато сколько удовольствия! Только охотник, идущий по лесам и болотам за подранком, может понять совкового добровольного помощника (или помощницу).

Из пятидесяти пяти прожитых Бесом лет он отсидел тридцать. К тому же местные «портные» подшивали ему еще червонец, итого в сухом остатке виделось Бесу при таком раскладе встретить счастливую старость не в хорошем доме с красавицей женой, а на киче у «хозяина». Впрочем, такая перспектива его не пугала. В конце концов, если подфартит и к одиннадцати выпадет десять, а не туз, то можно будет еще покуролесить и на воле! Впрочем, зэк предполагает, а прокурор располагает.

Только лишь переступив порог огромной камеры, Бес поздоровался с терпигорцами, уверенно прошел в угол к окну и, спросив, есть ли в хате люди, представился сам. Услышав его погонялово, в углу зашевелились и подвинулись. Бросив скатку и сидор куда положено, Бес присел, закурил и стал интересоваться, кто в хате смотрящий и чем хата живет. В общем, всего через час из прогонной ксивы блаткомитет тридцать первой хаты узнал все про Беса и единодушно поставил его смотреть за хатой!

И начались для терпигорцев правильные, с точки зрения понятий, и тяжелые для администрации дни.