Салли Хэпворс - Моя любимая свекровь [litres]

– А ты пробовал?

– Конечно. Он отвечал, что все в порядке и мы можем поговорить позже.

– Тебе нужно настоять.

Он мрачно смеется.

– Даже если и так, мам, сейчас не о чем говорить. Все кончено. Фирма ничего не стоит.

Он прижимает пальцы к глазам. Я никогда не видела его таким разбитым.

– Нет, если ты заплатишь по кредиту, – говорю я через пару секунд.

Олли хмурится.

– Но… как?..

– Например, я могла бы войти в фирму в качестве пассивного партнера. По крайней мере, если бы Эймон не имел никакого отношения к бизнесу. Кстати, у меня есть идея для твоего бизнеса. Правда, это стало бы небольшим шагом в сторону от того, что вы делаете сейчас.

– Какого рода шагом?

Когда я рассказываю Олли о своей идее, вид у него такой удивленный и воодушевленный, что я изо всех сил стараюсь не обидеться. «Да, – хочется сказать мне. – Не только у твоего отца были бизнес-идеи». Он подпирает рукой подбородок и в этот момент так напоминает мне Тома, что я не могу поверить, что они не связаны биологически. Я начинаю сознавать, что жизнь продолжается, что мы продолжаем жить. Мы живем в наших детях.

– Знаешь что, – говорит он наконец. – А ведь это бизнес, в который я мог бы окунуться с головой.

ЛЮСИ

НАСТОЯЩЕЕ…

Где-то в доме звонит телефон. И чертов аппарат никак не умолкает. Но ни Олли, ни я даже не замечаем.

– Ты просил у Дианы денег? Для твоей фирмы?

– Да.

– Почему ты мне не сказал?

Олли зажимает кончик носа большим и указательным пальцами.

– Ты сказала, что иначе браку конец.

Я моргаю.

– Что?

– Иначе нашему браку конец. Ты сама так сказала. Если я когда-нибудь попрошу у мамы денег. Я не мог потерять еще и тебя.

Я вздыхаю.

– Господи, Олли. Ты не потеряешь меня. – Я закрываю глаза.

– Самое странное, что она согласилась, – говорит он. – Я и не ожидал от нее этого.

– Тогда почему ты поехал просить?

– Понятия не имею. Может, я… просто хотел поговорить с мамой. Ты, наверное, не поверишь, но она бывает… очень мудрой.

Я негромко хмыкаю.

– Очень даже поверю.

Городской телефон перестает звонить, и на мгновение нас окружает абсолютная тишина. Но это длится всего секунду или две, а после подает голос мобильный Олли. Я открываю глаза. Мне хочется швырнуть его об стену.

– Она была иной, – продолжает Олли, нахмурившись и как будто вспоминая. – Она не говорила, что мне нужно самому пробивать себе дорогу или что я должен сам со всем разобраться. Она сказала, что прикроет меня. Сказала, что мы выплатим Эймону отступные и она станет партнером в фирме.

– Она хотела войти в твою фирму?

– На самом деле у нее была очень интересная идея. Кадровое агентство для высококвалифицированных беженцев. Инженеры, врачи, айти-специалисты. Агентство с полным спектром услуг, которое помогает кандидатам получить подтверждение квалификации в соответствии с австралийскими законами и дает им все инструменты, необходимые для перехода на хорошую работу в любой области. Это была действительно хорошая идея. Она думала, что ты тоже, возможно, захочешь принять участие.

– Она так сказала?

– Она сказала, что это будет семейный бизнес. – Олли морщит лоб. – А потом она покончила с собой. Зачем ей было строить планы, а потом… всего через час совершать самоубийство?

Я уж точно не знаю ответа. Когда Диана сказала мне, что передумала кончать жизнь самоубийством, я ей поверила. Почему она так сказала, если это неправда? И даже если она передумала, это не объясняло ни прощального письма в ящике, ни нитки в ее руках. Это не объясняет пропажу подушки.

– Есть только одно объяснение, – говорю я Олли. – Вероятно, кто-то еще приходил к ней после твоего ухода.

ДИАНА

ПРОШЛОЕ…

После ухода Олли я иду в кабинет Тома и достаю письмо. Пробегаю его глазами:

«Я могла бы написать больше, но, в конце концов, оставить после себя мне хочется лишь пару слов. Я упорно трудилась ради всего, что мне было дорого. И все, что мне действительно было дорого, не стоило ни цента. Мама».

Я никогда не была многословной женщиной. Я могла бы написать своим детям длинное письмо, объясняя, почему я решила покончить с собой, или о том, как сильно я их люблю… но это не в моем стиле. Кроме того, как это им поможет? Сентиментальность имеет обыкновение разбавлять истину, и если я собираюсь оставить своим детям последние слова мудрости, я хочу, чтобы они были ясными.

По крайней мере, я этого хотела. Но теперь мне не нужно никакого письма. Сначала я подумываю, не сжечь ли его. Потом размышляю, не сохранить ли его как напоминание о том, что я испытывала на протяжении минувшего года. Возможно, помнить полезно. Я убираю письмо в ящик стола, спускаюсь по лестнице и как раз прохожу мимо гостиной, когда Нетти открывает дверь своим ключом.