Лариса Королева - Три судьбы

Во время первой Чеченской кампании Павел поймал шальной гранатный осколок в правую ногу. Ранение не считалось тяжёлым, всего лишь раздроблены кости голени, но из строя он временно выбыл и долечивался в Краснодарском военном госпитале. Ему даже неловко было расхаживать, всего лишь слегка прихрамывая, среди солдат, лишившихся рук и ног, с развороченными челюстями и заштопанными животами.

В последний день короткого февраля, возвращаясь с прогулки в небольшом дворике, он вошёл в административный корпус и заметил на журнальном столике кипу сложенных газет. Присел в кресло и принялся от нечего делать брать их по одной и перелистывать, читая короткие новостные заметки и наискосок пробегая глазами репортажи и статьи. В одной из местных газет, выгодно отличающейся от остальных оригинальностью заголовков, Павел обнаружил поэтическую рубрику и с удивлением прочёл:

Стихов Павел не понимал и не любил, даже на военную тематику, не говоря уже о любовной лирике. В песнях он мог увлечься мелодией, но не запоминал тексты, потому что практически не слышал слов. А тут стихотворение так тронуло, что он застыл в кресле и всё перечитывал и перечитывал короткие ёмкие строки. Автор носил какую-то красивую звучную фамилию, вернее, носила, потому что это была женщина. В той же газете оказалась её статья в жанре журналистского расследования, точнее — конкретный наезд на федерального судью, вынесшего, с точки зрения автора, неправомерное решение по уголовному делу.

«Интересно, — задумался тогда Павел, — эта девица выезжала, как корреспондент, в горячие точки, или она просто поэтесса местного розлива с богатым воображением? Надо же так сказать: и заноет солдатский висок в ожидании снайперской пули. Это же как тонко всё прочувствовать надо».

Золотову захотелось позвонить в редакцию и расспросить об этой журналистке, может, даже поговорить с ней, если застанет на рабочем месте. Он попросил у дежурной медсестры ножницы, вырезал из газетной страницы текст стихотворения и телефоны редакции и засунул два бумажных квадратика в карман пижамы.

С журналисткой офицер так и не собрался пообщаться, переложенные в портмоне бумажки со временем истёрлись и потерялись, фамилию автора он забыл, а стих запомнился. Особенно первая строка в память намертво въелась, потому что в его собственной душе мгла не спряталась на время, а поселилась навечно.

В понедельник Владимир с шести утра продолжил периодически названивать на домашний телефон Александра, но трубку никто не поднимал. В загородном доме Скворцовых стационарного телефона не было, и простуженный опер уже собрался было туда ехать, чтобы выяснить, куда подевался Сашка, когда с его мобильного пришло долгожданное сообщение о том, что абонент снова находится в сети. Леонтьев нажал кнопку вызова, и едва услышав ответ, буквально закричал в трубку:

— Сашка, ты где, чёрт возьми? Что происходит?

— Так мы в засаде сидели два дня. И не зря! Задержали крупного наркоторговца во время сбыта очередной партии, изъяли на месте более килограмма героина. А потом ещё триста грамм помогла найти умная собачка в тайнике в его съёмной квартире. Мужику тридцать пять лет, шесть с половиной из них он уже отсидел, и опять надолго отправится. У него целая сеть…

— Сашка! Героин — это здорово! Звёздочки, звания! А с родителями что? Ты вообще в курсе?

— Да у меня же телефон разрядился, так что я про цунами от них и узнал. Мне в засаде не до прослушивания новостей было! Мама только что позвонила, сказала, что когда это всё случилось, они в горах были. Так что тридцатого, как и планировалось, прилетят домой.