Екатерина Островская - Двери в темное прошлое

Половников замолчал.

— Я теперь ничему не удивляюсь, — произнесла Марина.

И тут же услышала женский голос:

— Вы меня уж простите… За деньги эти… За тридцать тысяч. Но так получилось. Я вам их могу обратно прислать. Сразу не получится, только частями.

— Не надо. Оставьте себе. А лучше могилку Лены приведите в порядок. Если нужны деньги на памятник, то я пришлю. Скажите сколько. Договорились?

— Не надо ничего. Мы тут сами всем классом скинемся.

На этом разговор закончился. Марина спустилась на первый этаж, вышла во двор. Кудеяров по-прежнему стоял возле автомобиля.

— Все, — обратилась она к нему, — здравствуй, новая жизнь. Спасибо вам.

Это прозвучало немного двусмысленно, но следователь не обиделся.

— Простите, но неужели вы ничего не замечали столько лет?

Марина покачала головой.

— Ничего. Вот такая я глупая и доверчивая.

— Вы сами не знаете себе цены, — возразил он, — вы редкая девушка. А уж я в людях разбираюсь. И хочу попросить: если будет нужна моя помощь или просто грустно станет, звоните, и я примчусь.

— Хорошо, — ответила Лужина, — я так и сделаю. Приятно, когда предлагают дружбу. Друзьями разбрасываться нельзя.

Кудеяров посмотрел на часы.

— У вас ведь с участка есть выход в лес? Я хочу по тропинке к станции подскочить: получится быстрее. Участковый Францев мог бы меня подбросить до вокзала в городе, но он занят сейчас: поджидает эту парочку на выезде, укажет операм на автомобиль, который они остановят. Но на электричке и на метро получается все равно быстрее.

Они обогнули дом, Марина открыла калитку, за которой был вечереющий лес.

Следователь протянул ей руку для прощания. Лужина взяла его крепкую ладонь и вспомнила только сейчас.

— Зимина отпустят?

— А его никто не задерживал. Задержание — это инсценировка. Он сейчас в квартирке при опорном пункте в Ветрогорске кантуется, в которой я в свое время обитал. Никуда оттуда не выходит, потому что преступники должны быть убеждены в том, что убийца найден, а их никто не подозревает.

После этого Марина пожала все-таки его руку, а потом, поднявшись на цыпочки, коснулась губами щеки Кудеярова.

— Позвоню обязательно.

Он уходил в лес, уходил быстро, но потом, удалившись шагов на тридцать, остановился, обернулся и помахал рукой. И она ему тоже помахала.

Потом посмотрела, чтобы удостовериться, что ее не видят из дома Максима.

В одном из окон второго этажа маячил силуэт Наташи. Но тут же соседка отскочила в глубь комнаты. Очевидно, она наблюдала, как Лужина прощалась со следователем, но как она преподнесет это Валентину, Марину уже не беспокоило.

Она вернулась к беседке во дворе дома Карсавина.

Поминки продолжались, и даже компьютерный гений в этом принимал участие. Он сидел теперь уже без пиджака, с раскрасневшимся лицом, пытался внимательно слушать каждого и все время кивал, словно соглашаясь с каждым словом. Увидев соседку, он поинтересовался, как у нее дела и как дела вообще.

— В настоящий момент из вашего дома выносят все.

— Да? — удивился Максим, задумался, вспоминая, очевидно, что можно вынести, а потом рассмеялся и сообщил, что все в маленькую машинку не поместится, а его «Мерседес», к счастью, уже на свалке.

— Надо Вадика позвать, — вспомнил Карсавин, — для него Ленечка был особым человеком.

И тогда Марина сообщила, что видела через окно своего дома Каткова, который опять шел через лес, направляясь, судя по всему, к станции.

— Странно, что не предупредил, — удивился Карсавин, — а теперь давайте все-таки вспоминать Леню Панютина хорошими словами. Поскольку зашла речь о Вадике, то скажу еще раз, что он не чужой для покойного Ленечки человек. То есть он не родственник, конечно, но очень близкий друг. Когда-то очень давно Леня Панютин любил одну девушку, но та выбрала другого счастливца. И по прошествии многих лет Леня узнает, что его бывшая возлюбленная серьезно больна, необходимо дорогостоящее лечение. У нее никого, кроме сына, который, чтобы заработать какие-то деньги, исполняет свои песни в подземных переходах. Леня отыскал и ту женщину, и ее сына, дал деньги на операцию, потом еще на одну, и на реабилитацию в Германии дал. Та женщина прожила еще почти десять дет. А сыну ее он оплатил учебу и потом помогал, когда Вадик решил начать певческую карьеру. Вы знаете, что с Вадимом я дружен, и знаю от него, как он любил Леонида Ивановича, считал его самым близким своим родственником… Убийство Панютина было для него страшным ударом — таким злом, которое прощать нельзя.