Инна Бачинская - Среди восковых фигур

– То есть он не собирался ее убивать?

– Нет. Это она собиралась его убить, возможно, с сообщником. И убила, выйдя сухой из воды. Допускаю, что такие случаи имеют место и в наше время…

– Сейчас такой номер не прошел бы, – заметил капитан. – Не переживай, Савелий, криминалисты – дотошные ребята, их на мякине не проведешь.

– А может, она правда была, и ее парень… к которому она приехала, ее нашел или ответил по телефону, и она ушла к нему. А сказать этому, новому, постеснялась…

– Видишь, как ты все красиво разложил, – похвалил капитан. – Может, так оно и было. Надо будет еще с матушкой Митрича посоветоваться. А чего это мы сидим, как на празднике в детском саду? Пиво греется, фирмовые Митрича скучают. Предлагаю выпить за подруг, которые…

Тут следует пояснить насчет странного замечания капитана о детском садике. Дело в том, что пару лет назад Савелий пригласил друзей на новогодний утренник в садик своей дочки Настеньки. Федору утренник понравился, он любит детей и однажды все лето проработал воспитателем в старшей группе – писал статью о творческом начале у детишек. Капитан же едва дождался окончания праздника, вылетел оттуда пулей и до сих пор вспоминает с содроганием.

– …которые нас не бросают! – выпалил Савелий.

– Даже не знаю, Савелий, я бы не стал настаивать на твоей версии, иногда пусть бросают и… – капитан махнул рукой, – скатертью дорога!

Савелий и Федор переглянулись, и Федор снова позволил себе улыбнуться. Оба прекрасно поняли, что Коля имеет в виду свою гражданскую жену Ирочку, легкомысленную почти модельку известного кутюрье Рощенко, Рощика для своих. Вся команда Рощика, включая его самого и, разумеется, Ирочку, была незрелой, славилась дурацким поведением, крикливостью, раздражающей капитана манерой лобызаться по три раза при встрече, пачкая щеки помадой и слюнями… И главное, кидаются так, что хрен увернешься! Особый счет к «этой банде» у консервативного капитана был за нелепые пацанские одежки самого, который, например, любил эпатировать публику солдатской шинелью, широченными белыми слаксами и красными борцовскими ботинками. Еще всякими мелочами вроде здоровенных круглых очков в красной оправе, красной же бейсбольной шапочкой козырьком назад и длинными нечесаными патлами при лысой макушке. А Рощик, наоборот, питал к капитану слабость и всякий раз норовил облобызать… И главное, хрен увернешься!

Читатель, возможно, спросит, почему Ирочка была почти моделью, а не полностью. Очень просто! Она была крохотная, как дюймовочка, и выпускали ее на подиум только в случае внезапной болезни или похмелья какой-то из двухметровых моделек. Эх, мать, тебе бы росточка добавить с метр, любил повторять Рощик, цены б тебе не было! А пока Ирочка отвечала за: сварить кофе, пришить-отрезать, подогнать, сгонять в магазин за бухлом и сложить отработанные модели. Об Ирочке можно написать книгу. Безалаберная, рассеянная, добродушная, не интеллектуальный гений, отвратительная кухарка, соня, дрыхнущая до полудня, потому что накануне завалилась домой за полночь, причем навеселе. Коля отрывался на подруге от души, назидал, воспитывал, учил жить, а Ирочке как с гуся вода. Прекрасный характер! И вот поди ж ты! Уже несколько лет держатся вместе, не разбежались. Правда, был момент… Когда Ирочка разбила машину капитана, новенькую «Хонду», братов подарок – потащила кататься после корпоратива весь модельный цех. Ночью! Все восемь рыл! К счастью, никто не пострадал. Кроме бедной «Хонды». «Убью! Все, хана! К черту!» – ревел капитан, потрясая кулаками. Но потом как-то улеглось…

Они подняли бокалы и выпили.

Представьте себе громадный подвал, залитый светом софитов, на столах вдоль стен кипы рисунков и фотографий, мужские и женские пластилиновые и гипсовые головы с белыми слепыми невыразительными лицами; отдельно на столах кисти рук – больших, маленьких, сцепленных в кулаки, с растопыренными пальцами; тут же коробки со стеклянными глазными протезами разных цветов: голубых, карих, черных; отдельно пара массивных, тяжелых форм-ванн, в которых гипсовые головы заливают горячим воском. Резкий запах технических жидкостей и лаков. На круглом столе в центре помещения стоит женская восковая голова, покрытая специальным лаком, с голым черепом, но с широко расставленными глазами, карими, отчего кажется, что женщина живая и смотрит на зрителя. У нее нежная полупрозрачная кожа, подкрашенные румянами щеки и губы, растянутые в легкой улыбке, а также ямочки на щеках и подбородке. Сочетание голого черепа и «живого» лица производит жутковатое впечатление.