Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Бульвар Сансет, 9100 …

Я приехала сюда прямо из аэропорта. Этих двух часов мне хватило, чтобы привести в порядок свои воспоминания. Надо же, с 1999 года пробки в Лос-Анджелесе так и не рассосались!

Зато изменилось почти все остальное.

Никакая реклама уже не заслоняет вид на Тихий океан. Трехэтажное зданьице в глубине тупика, теперь заасфальтированного, сияет свежевыкрашенным розовым кирпичным фасадом. И только фастфуд на колесах в начале дорожки, ведущей к офисам, стоит на прежнем месте. Белые пластиковые столы и стулья, такие легкие, что грозят вспорхнуть и закружиться в воздухе при малейшем порыве ветра, тоже никуда не делись. А вот и Улисс, ждет меня под зонтиком Pepsi . Мне чудится, что я рассталась с ним только вчера, настолько отчетливы все мои воспоминания. Подхожу ближе.

И, как в игре «Найдите семь отличий», первые три сразу бросаются в глаза.

Улисс постарел. Улисс растолстел. И Улисс явно не разбогател.

На нем заношенная гавайская рубашка в зелено-розовых тонах с поникшими пальмами и увядшим гибискусом. Он тычет пальцем в соседний стул:

– Садись!

Теперь ни в его глазах, ни в его голосе уже нет былой мягкости.

Я усаживаюсь, стараясь не порвать чулки о щербатый пластиковый стул, одергиваю форменную юбку, развязываю красную косынку и пытаюсь улыбнуться, поглядывая на стоящую перед Улиссом литровую кружку пива Stone IPA.

Перед тем как заговорить, он сразу вливает в себя половину.

– Помнишь? Уходя от меня двадцать лет назад, ты обещала брату Лоренцо, что он разбогатеет. Станет кардиналом, даже папой римским. Папой поп-музыки. Ты здорово ошиблась, как видишь…

Я смотрю на ряд почтовых ящиков у двери здания за спиной Улисса. Теперь от двух десятков табличек с именами мелких независимых продюсеров осталась одна – Molly Music .

– Я, как и все другие, дал себя сожрать, – поясняет Улисс. – Теперь @-TAC Prod не что иное, как микрофилиал крупной рыбы, мэйджора, как нынче выражаются. Мне всего лишь позволяют выжить, я им почти ничего не стою, да и прибыли больше совсем не приношу. Нас тут таких пара десятков в их треклятом офисе, который они намерены еще уменьшить, чтобы расширить зал для фитнеса… И большинство молодых идиотов, которые не слушают ничего, кроме рэпа, проголосовали за это! Так что теперь, как видишь, у меня даже прежнего жалкого офиса нет, чтобы тебя принять. Но я не жалуюсь, нет! Так даже лучше, чем двадцать лет назад. Здесь и кондишен имеется, и бургеры «Калифорния» такие же обалденные. Что тебе заказать?

Я не отвечаю.

Вспоминаю, что в 1999 году Улисс впервые обратился ко мне на «ты». Мне не без труда удалось ответить ему тем же.

Он продолжает разглагольствовать:

– Нет, Натали, я не жалуюсь, даже если ты промахнулась со своими пророчествами. Я живу своей страстью к музыке, своими скромными успехами, скромными открытиями, общаюсь с моими старыми лабухами, такими же неудачниками, как я сам, которых продвигаю по мере сил. Главное, я не продал душу дьяволу. Что, впрочем, не помешало мне постареть… И гораздо сильнее тебя, Натали! Ты ухитрилась остаться такой же красоткой, как двадцать лет назад.

Его слова приводят меня в замешательство, я машинально накручиваю на палец длинную прядь – единственный седой проблеск в моих черных волосах.

Улисс залпом допивает пиво.

– Это твой волшебный камешек тебе помогает? Помнишь, был у тебя такой? Ты его сохранила? Он все еще при тебе?

Улисс застает меня врасплох. Я вспоминаю, как обменяла камень на белую гальку из моего сада, а тот, настоящий, оставила у подножия кирпичной стенки на берегу Сены.

– Да… То есть нет… он… он у меня дома.

– Оберегает домашний очаг? Что ж, ты права. Невозможно защитить все на свете. Тебя. Твою семью. Твоего любовника… Вернее, твоего бывшего любовника. Как видишь, мои предсказания сбылись, а брат Лоренцо тебя предупреждал. Единственный выход из невозможной любви – трагедия.

Мне не нравится скрытый намек Улисса. Несчастье, постигшее Илиана, не имеет никакого отношения к нашей истории любви! Его сбила машина, это просто несчастный случай. И я спрашиваю – кажется, чересчур резко:

– Так что ты хотел мне сказать?

Он не отвечает, сохранил эту поганую привычку. Его взгляд стал колючим, как будто вместе с иллюзиями Улисс растерял и юмор, и свои квебекские прибаутки.

Он машет человеку за прилавком фастфуда, стоящему у гриля, который дымит не хуже выхлопных труб автомобилей, заполонивших бульвар Сансет. Не знаю, что он заказывает – еще несколько литров Stone IPA ? Или пару-тройку бургеров «Калифорния»?