Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Взгляд Улисса вспыхивает, он пристально смотрит на меня, как будто надеется, что я отреагирую, неважно как, с осуждением или одобрением.

– Из сочувствия к жертвам бедствия я выставил им весьма скромный счет. Честно говоря, учитывая обстоятельства, я получал определенные преимущества… Десять миллионов проданных дисков вполне могли обратиться в сто миллионов с учетом интернета. Мог ли я упустить этот шанс?! Небывалый шанс… с одним только минусом: песню стали передавать по радио, все станции. Сначала редко, потом чаще и чаще, а вскоре ее уже крутили с утра до вечера. Илиан был не дурак. Он бы сразу понял.

За дверью тишина. Может, пленник слушает нас? Я оглядываю – украдкой, словно боюсь оскорбить своим любопытством, – диски Илиана, гитары Илиана, ноты Илиана. И до боли сжимаю кулаки, зубы, сердце. Только теперь начиная понимать, что́ украл у него Улисс.

Куда больше, чем песню. Куда больше, чем богатство.

Взгляд скользит по комнате, и в паре метров от себя я вижу колонку, на которой стоит тяжелая мраморная пепельница. Удастся ли мне соскочить с высокого стула, схватить ее и запустить в эту жирную физиономию? Улисс разглядывает постер с Дж. Дж. Кейлом, висящий за моей спиной, и ничего не замечает.

– Илиан, знаешь ли, был способный малый. Нет, даже больше чем способный. Я, конечно, слегка преуменьшил его талант, когда мы десять дней назад говорили о нем в Лос-Анджелесе, но сейчас могу тебе признаться: он был гений. Мне даже кажется, что ты и влюбилась-то в него, потому что он был гений. Скажу прямо, дорогая: если бы ты осталась с ним, он сочинил бы еще много песен – для тебя. Песен, которые рано или поздно прославили бы его. – Пауза. Улисс не смотрит на меня, его взгляд блуждает от постера к постеру. Монтрё, Талса, «Батаклан», «Уэмбли», «Олимпия» [129] Имеются в виду крупнейшие концертные площадки мира. .

– Вообще-то это ты его бросила. Сделала из него неудачника. Он был слишком робким, чтобы добиваться славы, но в глубине души надеялся на признание. И он его получит! Благодаря мне!

– Это ты его убил?

Толстяк улыбается. Он достиг своего: я все-таки не выдержала. Рука с револьвером опускается на колено, а мой высокий стул наклоняется, еле заметно, и моя рука ползет по барной стойке к пепельнице.

– Да, Натали, я… Из-за тебя. Когда ты позвонила мне, вернувшись из Монреаля, я был не в Лос-Анджелесе, а в Париже – обсуждал права на перевод этой проклятой песни. Твой вызов мне просто переадресовали. Вот тогда я понял, что нужно спешить. Ты хотела поговорить с Илианом, притом срочно, ничего мне не объяснив. И я сразу подумал, что ты услышала по радио про Tribute for Indonesia [130] «Помощь Индонезии» ( англ .). . Тогда ты еще ни в чем не подозревала меня, но вы с Илианом наверняка поняли бы, откуда что взялось. В любом случае счетчик уже включился. Даже если бы я ошибся, даже если ты еще ничего не знала о песне, вы со дня на день могли ее услышать. Все было очень просто, Натали, – эту песню знали всего два человека, и эти двое могли меня разоблачить. Илиан и ты…

Теперь стул держится всего на двух ножках, а рука проползла еще несколько сантиметров в сторону пепельницы. Улисс этого не замечает, его взгляд устремлен на красную кепку Илиана. Я заговариваю с ним – мягко, стараясь не отвлечь от созерцания, чтобы он не перевел взгляд на меня:

– Значит, это ты пытался убить меня в Сан-Диего? Ты заплатил этим типам, чтобы они заставили меня молчать?

Утробный смех сотрясает жирное тело, рука расслабилась и почти не держит револьвер, лежащий на коленях.

– Н-да, номер не удался… Как видишь, не удался. Они должны были следить за тобой, улучить момент и напасть якобы как простые грабители. Но эти кретины все испортили.

Испортили? Я вспоминаю, как лезвие ножа вонзается в шею Флоранс, как Жан-Макс таранит «шеви» «бьюиком», как улепетывают Робусто и Леденец. Значит, все это подстроил Улисс! Его признания объясняют лишь часть интриги, но не проливают свет на остальное – непостижимое, сверхъестественное, на эти таинственные совпадения. На камень времени. Нет, об этом потом, позже. Главное сейчас – расквитаться с этим чудовищем. Еще немного наклонить стул, одним движением схватить пепельницу и раскроить ему череп. Этот мерзавец как будто не опасается меня… Ушел в свои воспоминания и вот-вот задремлет, как сытый кот.

Теперь или никогда.

Стул падает, вместе со мной. Вскакиваю на ноги, выпрямляюсь и хватаю мраморную пепельницу. Но метнуть ее в Улисса не успеваю: его револьвер снова нацелен на меня. Оказывается, кот не дремал.