Ефим Друц - Волки

— Как же они тебя изловили? — спросил барон у парня.

— Донес кто-то, следил. Я с вами уйду, если позволишь?

— Что за разговор, конечно, — ответил барон.

Они остановили повозку, которая проезжала мимо, упросили деда, правящего лошадьми, подбросить их до окраины и тронулись в путь. Но далеко уйти им не удалось. Толпа, опомнившись от первого смятения, с гиканьем и воем ринулась следом.

— Гони! — крикнул Митя деду.

— Похоронят меня, — запричитал дед.

— Не бойся, управимся!..

Дэвэл ли помог, или судьба так распорядилась, но до леса они добрались, а там уже ждал Савва с верными людьми. Беспокоился он за судьбу барона и пошел встречать его. Зазвучали выстрелы, и мужики отступили. Но опасность не исчезла. Среди надвигающихся мужиков постоянно суетился человек в сером плаще, который перебегал от одной группы к другой, что-то выкрикивал и, по всему было видно, руководил ими.

— Из местных властей, — сказал парень. — Сами-то они позлобились бы да поорали — и все. А этот разогревает. Подталкивает. Какой ему интерес?

— Есть интерес, — ответил барон. — От своих дел отводит, следы запутывает.

Табор уже был на колесах. В полном молчании цыгане двинулись с места. Барон шел рядом с Саввой.

— Куда дальше? — спросил Савва.

— По земле, драго, — ответил ему барон. — Много мы таких стычек пережили. Бог даст и эту переживем.

Избитый парень лежал на телеге. Рядом с ним сидел Митя.

— Ты, парень, мне жизнь спас.

— Ладно, — ответил Митя, — сочтемся. Что ж, придется тебе у цыган остаться, иначе — конец!

Парень в ответ кивнул.

— Нравится мне одна цыгануха. Красавица.

— Вот и хорошо. Женят тебя здесь. Счастлив будешь. Как ее зовут-то?

— Ружа!

От неожиданности Митя соскочил с телеги и рассмеялся.

— Да, — протянул он. — Цыганская жизнь! Нет в ней покоя. А она, что же, знает о том, что ты ей симпатизируешь?

— Откуда? — ответил парень. — У нее дочь есть, которую цыгане боятся. Что-то вроде предсказательницы. Но ты помалкивай. — Он посмотрел на Митю.

— Конечно, — ответил Митя и добавил: — Женим тебя. — Ему стало весело и легко. Так всегда было с ним, когда он ощущал себя абсолютно свободным.

Митя прошел несколько метров и оказался возле барона.

— Послушай, дадо, можно мне поговорить с тобой? Вспомнил я, что осталось у меня в Москве одно дельце неотложное. Повидаться мне надо кое с кем. Жизнь по-своему распоряжается. Должок я должен вернуть, не возражаешь? А потом я обратно приеду.

— Врешь ты все, Митя, — ответил барон. — Нет у тебя никакого дела. Не сидится тебе на одном месте. Душа опять забеспокоилась.

— Тут, дадо, другой поворот, — ответил Митя. — Другая жизнь, и, значит, должен я быть там.

— А что Ружа скажет?

— Она цыганка. Поймет, если захочет, а если нет — воля ее.

— Ладно, пусть будет так, — согласился барон, — все равно тебя не удержать. И как суждено, так и случится. Но ты бы сам ей об этом сказал.

— Не буду ей ничего говорить, — ответил Митя. — Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня у пхури.

Барон молча кивнул…

Старая гадалка негромко рассказывала, и спокойствием веяло от нее. Она курила трубку, и Митя словно плыл в облаках дыма. Казалось ему, что он не в городе, а в каком-то далеком и незнакомом месте плывет по незнакомой реке, и туман клубится над ним.

— Никто на земле жизнью своей недоволен, Митя, — говорила старуха. — Если говорят обратное — кривят душой. Ни богатые, ни бедные, ни здоровые, ни больные. Все чего-то хотят. Порой и не знают, чего, а все равно хотят. От рождения своего до смерти. Так испокон веков было, и другого не будет. Не успел человек пожить немного, даже ребенок, и уже свое прошлое ищет, а взрослые — тем более. Никто еще не убежал от памяти своей.

— Как же справиться с этим? — спросил Митя.

— А ты не мучайся и из глубины души память не вытаскивай. Если хочешь жить…

— Странная ты, — возразил Митя, — хочешь не хочешь, а от памяти куда деваться?

— Суматохи сейчас много, бегут все и не видят, что звери и птицы быстро обо всем забывают. Потому и не страдают — в отличие от человека. Разве трава страдает? А цветы? Они не испытывают мучений даже тогда, когда умирают. Принимают смерть спокойно, как полагается природе. А человек цепляется за каждое мгновение, криком кричит, лишь бы продлить свою жизнь. Все готов отдать за лишнюю секунду.

— Я бы отдал свою жизнь за то, чтобы та жила…

Митя нарочно не произнес имени, но старуха поняла его.

— Та, которую ты убил?