Анна Данилова - Париж на час

— Значит, она детдомовская? Надежда Соснова, да?

— Ой… Я только сейчас вспомнила — ту клиентку мою, ну, несуществующую, тоже звали Надя… Думаю, неспроста… Может, у нее родственники были? Но как они о нас узнали? Валерий Николаевич, а ведь вы мне теперь точно помогать не станете, да? — Слезы потекли по щекам Леры.

— Вы человека убили, — сухо отозвался он, собирая бумаги со стола и всем своим видом показывая, что разговор окончен. — Пусть теперь суд все решает.

— Но вы же обещали… — прошептала она, захлебываясь слезами. — Обещали помочь. Это не я убивала. Мы не хотели ее смерти. Это Вершинин… Вы что, откроете новое дело? И привлечете меня как свидетельницу?

— Для начала нужно найти тело.

— Прав был Перышкин… Он сразу сказал, что вы мне не поможете. Вам нужно было просто выпотрошить меня, узнать про тот случай. Вы использовали меня.

— Лера, дело в том, что тогда, в августе две тысячи девятого года, девушка с такой фамилией не пропадала. Никто ее не искал. А ведь она проживала не в диком поле, а в Москве. Возможно, снимала квартиру, у нее были наверняка друзья, знакомые, раз она была, как вы говорите, такая правильная и положительная. Точнее — она была просто нормальная. В отличие от вас.

— Вы хотите сказать, что она осталась жива?

— Хотелось бы в это верить.

— Сколько ей тогда было лет?

— И двадцати еще не было. Лера сказала, что она последние годы проживала в каком-то интернате.

— Воронков, мы должны ее найти!

…

Они приехали в Кунцевский детский дом-интернат, когда уже смеркалось. Высокая ограда, за ней, за заснеженными деревьями, добротное здание, выкрашенное в кремовый цвет.

— Знаешь, старик, когда бываю в таких вот местах, мне всегда кажется, что, когда женюсь, обязательно возьму кого-нибудь на воспитание. Но трудно представить себе девушку, на которой соберусь жениться и которой поставлю такие условия.

— А ты потом ей скажи, после свадьбы, — посоветовал Седов, думая о своей маленькой дочери. Под ногами поскрипывал снег, морозец холодил щеки, а его Машка сидит сейчас где-нибудь на горячем песочке на берегу моря и щурится от солнца. А рядом лежат, загорая, его Сашка с чужим мужиком, которому она продалась за большие деньги. Вот такая формула.

Седов тяжко вздохнул. Может, и ему тоже взять ребенка из детского дома? Надо будет поговорить с Милой об этом. Интересно, что она скажет? Если она здорова, то сама забеременеет и родит ему ребенка.

— Нам бы к заведующей, — обратился Седов к охраннику. Мимо них сновали дети, некоторые им улыбались, возможно, надеясь, что они пришли, чтобы кого-нибудь из них усыновить или удочерить.

Им показали, куда пройти. Они поднялись на второй этаж, без труда нашли кабинет заведующей. Их встретила немолодая уже женщина, в теле, с высокой прической, сверкающей от толстого слоя лака. Солидный, заваленный документами стол. На стенах, как и водится в подобных местах, детские рисунки. На подоконнике — целый ботанический сад.

— В вашем интернате в конце двухтысячного года воспитывалась девочка — Надежда Соснова. Примерно тысяча девятьсот девяносто второго — девяносто третьего года рождения. Вы помните такую?

— Надюшу? Конечно, помню. Если вы именно о той… Вы же понимаете, что у нас здесь много инвалидов детства.

Седов с Воронковым переглянулись.

— А что с ней было не так?

— Вы не знаете? Целый букет болезней внутренних органов. Она попала к нам в подростковом возрасте, ее мать тяжело заболела онкологией, долгое время находилась в больнице, вот девочку к нам и определили.

— Где она сейчас? Как сложилась ее жизнь?

— Да что с ней случилось-то? Я буквально пару недель тому назад разговаривала с ней по телефону. Она закончила университет, физико-математически факультет, устроилась в какой-то перспективный НИИ, вышла замуж, у нее двое детей. Конечно, она до конца не вылечилась, у нее серьезное заболевание печени, но это не помешало ей, к счастью, родить здоровых детишек. Так что с ней случилось? Господи, да что вы так на меня смотрите? Она что… умерла?

— У вас сохранилась ее фотография?

— Конечно. Только подождите, сейчас я поищу в компьютере.

Она открыла папку «Надежда Соснова» на экране и принялась листать фотографии: худенькая темноглазая девушка с черными вьющимися волосами. Было в ней что-то цыганское, роковое. И на всех фотографиях она была какой-то насмешливой, дерзкой, веселой.