Наталия Антонова - Расплата по чужим счетам

– Когда это было?

– Прошлым летом.

– И с тех пор вы больше не встречались?

– Нет. У меня к тому же появилась девушка.

– А у Никодима и Славы нет?

– Нет.

– Никто из тех девушек не был влюблен в Никодима?

– Думаю, что нет.

– А он?

– Он точно нет.

– Ну что ж, – сказала Мирослава, – спасибо за беседу.

– Только учтите, что вы еще можете нам понадобиться, – предупредил Наполеонов.

Дмитрий кивнул.

Мирослава уже сделала несколько шагов в сторону двери и вдруг круто обернулась:

– Дмитрий!

– Да? – вздрогнул он.

– Я бы все-таки посоветовала вам навестить Таисию Владимировну, а то получается не по-человечески.

– И не по-мужски, – добавил следователь.

– Я обязательно навещу ее, – тихо проговорил Сабельников и неожиданно признался: – Я просто струсил.

– Чего же вы испугались?

– Горя тети Таи. Но я… я все понял! Я сегодня же к ней заеду.

Выйдя из кафе и подойдя к своим машинам, они остановились.

– Знаешь, – сказал Наполеонов, – у меня такое впечатление, что мы в ступе воду толчем.

– Ничего, – проговорила Мирослава, – при нашей работе и потолочь приходится.

– Тебе не кажется, что все дело в клубе?

– В смысле?

– Парни молодые, посещали клубы и в одном из них, возможно, зацепили серьезных людей…

– Садистов?! – сердито фыркнула она.

– Почему именно садистов?

– Потому, что обычно серьезные люди, если ты имеешь в виду криминал, просто убивают, чаще всего из огнестрельного оружия. Зачем им калечить жертвы?

– Мало ли…

– Потом, Воронкову за сорок, и я сомневаюсь, что он ходил в клубы.

– Из-за того, что ему за сорок?

– Нет, исходя из его характера.

– Кстати, забыл тебе сказать, приехала хозяйка квартиры, где Воронков должен был проводить ремонт.

– Вроде еще не должна была?

– Сестра Воронкова позвонила и сообщила ей. Она прилетела, но без семьи.

– Ты говорил с ней?

– Оперативники ее опросили. Но ничего существенного.

– Из квартиры ничего не пропало?

– Нет.

– Она раньше знала Воронкова?

– Нет.

– Как же решилась доверить ключи?

– А то ты не знаешь наших людей, – усмехнулся Шура, – она хорошо знала его сестру и не сомневалась, что у порядочной сестры и брат честный.

– Логично. Но на практике срабатывает далеко не всегда.

Наполеонов пожал плечами и открыл свою машину.

– Ладно, пока, – сказал он, забираясь в салон.

– Пока.

Мирослава тронула с места «Волгу».

Морис держал в руках открытую книгу. Лицо его было задумчивым и слегка печальным.

– Что читаешь? – спросила Мирослава.

– О. Мандельштама.

– Прочитай что-нибурдь, – попросила она.

Она подошла, осторожно накрыла его руку своей рукой и погладила длинные пальцы.

– А что-то повеселее?

– Повеселее? – переспросил он. – Ну, что ж, можно и повеселее:

Мирослава вздохнула и продолжила:

– Знаешь, мне кажется, что человек сам в большей мере предопределяет свою судьбу.

– И как же? – поинтересовался Морис.

– Когда человек думает о печали и наполняет мир вокруг себя тенями, то ему сопутствуют духи печали и привлекают печальные события. А если человек видит мир радужным, стремится к радости, созиданию, счастью, то ему сопутствуют духи радости и привлекают в его жизнь радостные события, наполненные светом, освещенные улыбкой, озвученные смехом, наслаждением, удовольствием.

– Интересная теория, – проговорил Морис.

Ей показалось, что он улыбается, но нет, Миндаугас был серьезен.

Дымчатые сумерки превратились в лиловый вечер. Мирослава и Морис решили поужинать на террасе. Тем более что сегодня из-за отсутствия Шуры Морис приготовил легкий ужин.

– Шуру загрузили на работе? – спросил Миндаугас.

– Не только это, – улыбнулась Мирослава.

– А что еще? – В глазах Мориса промелькнуло подозрение. Он не мог понять, что за подвох таится в словах и, главное, в широкой улыбке Мирославы.