Фрауке Шойнеманн - Сыщик на арене

– Вы что, решили нас разыграть? – рассердился один из полицейских через несколько минут. – Здесь же вообще ничего нет!

Балотелли взволнованно протиснулся в каморку, я последовал за ним. Он широко распахнул глаза и уставился на полки.

– Ниенте! Ничего! – в ужасе завопил он. – Ассолютаменте ниенте!

Клянусь своей когтеточкой – к сожалению, он был совершенно прав. Я тоже не мог поверить собственным глазам. Ведь на полках царила зияющая пустота…

– Вот черт! Да как такое вообще возможно! – Том ругался как сапожник и никак не мог уняться. И, в общем-то, я был с ним совершенно согласен. Все это и правда не лезло ни в какие ворота!

Полицейские, растерянно постояв в пустой кладовке, из которой было вынесено все подчистую, разумеется, не поверили больше ни единому нашему слову. Напротив. Они даже решили, что ребята хотели их одурачить и нарочно навели на ложный след. Ну не чушь?!

Стражи порядка незамедлительно удалились с оскорбленным видом, не преминув сообщить, что дача ложных показаний вообще-то тоже является уголовно наказуемым деянием. Горячие заверения Балотелли, что Кира, Том и Паули говорят правду, тоже не имели никакого эффекта. Полицейские не поверили и ему.

После этого происшествия мы все сидели у Балотелли в вагончике и, повесив носы, предавались унынию. Все, кроме Тома – тот чертыхался.

– Да успокойся уже, – вздохнула Кира наконец. – Твое бурчание делу не поможет. Давайте лучше подумаем, что нам дальше…

Громкий решительный стук прервал ее на середине фразы. Директор цирка, кряхтя, встал, открыл дверь вагончика – и сразу отшатнулся в легком испуге. Потому что перед ним стоял не кто иной, как бабушка собственной персоной. Угрожающе хмурясь, она ясно давала понять, что намерена немедленно войти.

– Э-э-э, синьора, – запинаясь, пролепетал Балотелли. – Бон джорно , добрый день! Чем я мочь вам помогать?

Бабушка смерила его взглядом, затем заглянула ему через плечо и увидела детей. СВОИХ детей! В вагончике у какого-то незнакомца! Ох, что сейчас будет, подумал я. И действительно – в следующую секунду, без лишних церемоний оттеснив Балотелли в сторону, бабушка шагнула внутрь и обрушила на голову Киры шквал негодования.

Знание иностранных языков – очень ценный навык в современном мире, однако порой я предпочел бы не понимать русского. Но я его все-таки понимаю – с тех самых пор, как мы с Кирой нечаянно обменялись телами. Поэтому в тот момент я вместе с Кирой вынужден был выслушивать, как бабушка ругается на чем свет стоит.

– Вы что, совсем с ума посходили?! – возмущалась она. – Я вас ищу уже несколько часов! Что вы тут делаете?!

– Мы сидим в вагончике синьора Балотелли, и у нас военный совет, – ответила Кира чистую правду.

– Сколько вам говорррила не связываться со всякими пррроходимцами! Этот Балотелли – кто он вообще такой?

– Директор цирка. И никакой он не проходимец. Мы его знаем.

– Диррректор цирка? Бррродячие артисты, значит! Час от часу не легче. Да они же все мошенники! Еще вздумаете, не дай бог, стать артистами, вместо того чтобы ходить в школу!

Кира раздраженно закатила глаза и хотела что-то возразить, но тут, напомнив о себе легким покашливанием, в беседу включился Балотелли, до этого лишь растерянно наблюдавший за ней со стороны.

– Э-э, чего желать эта синьора? Кто такая эта синьора? И что говорить эта синьора?

– Это моя бабушка, – объяснила Кира. – И она говорит… э-э… что очень рада с вами познакомиться…

– А, ла нонна , бабуля! – обрадованно воскликнул Балотелли. – Пожалуйста, синьора, садиться. Большая честь с вами знакомиться! – Он торопливо поправил подушку на диванчике и похлопал по ней, приглашая сесть.

Бабушке не оставалось выбора. С высоко поднятыми бровями она опустилась на диванчик и строго взглянула на Балотелли.

– Так! – сказала она, шумно выдохнув. – Так! – повторила она.

Господин цирковой директор плюхнулся прямо рядом с ней, словно она сказала не «так!», а «сидеть!», и, глядя на нее, замер в ожидании.

Кира, правильно истолковав призыв бабушки, стала рассказывать отчего, почему и как так вышло, что все мы битком набились в этот вагончик.

Глаза бабушки по ходу рассказа все больше округлялись.