Джон Гришэм - Расплата

– Откуда Нинева узнала об их связи?

Флорри снова закрыла глаза и глубоко вздохнула, словно хотела подзарядиться энергией. Не открывая, кашлянула и продолжала:

– Цветной мальчишка рыбачил в устье и кое-что видел. Когда вернулся домой, рассказал матери. Слух со временем долетел до Ниневы и Эймоса. Они пришли в ужас, оценив грозившую внуку опасность, и отправили его автобусом в Чикаго. Наверное, он до сих пор там.

В комнате воцарилось долгое, тягостное молчание. Бежали минуты, Флорри ничего не говорила. Джоэл сел и провел пальцами по своим густым волосам.

– Получается, что Пит убил не того. Так?

Флорри на вопрос не ответила и вместо этого сказала:

– Я часто размышляла о Лизе в тот ужасный момент, когда она решилась на аборт. Потом Лиза оказалась перед выбором: Пит решил, что отец ребенка Декстер, и ей было проще ответить «да», чем остановиться и подумать. Запуталась в обстоятельствах, испугалась, поступила, как ей казалось, легче – и вот результат.

– Даже если бы у нее было время остановиться и подумать, она все равно не сказала бы правды, – возразила Стелла. – Ни одна белая женщина в ее положении не сделала бы этого.

– Не изображай свою мать шлюхой! – возмутилась Флорри. – Если бы Лиза верила, что был хотя бы малейший шанс, что Пит жив, она бы никогда так себя не повела. Она была хорошей женщиной и бесконечно любила вашего отца. Я находилась с ней перед тем, как она умерла, и понимала, как Лиза страдала из-за своих грехов. Просила о прощении. Мечтала о прежней жизни в семье. Она сломалась, ее было жаль. Вы должны помнить Лизу доброй, любящей матерью.

Джоэл встал и, не говоря ни слова, покинул комнату. Молча прошел мимо мисс Твилы в кресле-качалке. Добрел по Шартр до Джексон-сквер, сел и стал смотреть на разворачивающийся перед глазами уличный театр: музыкантов, торговцев всякой мелочовкой, жуликов, художников, сутенеров, карманников и туристов. Каждый черный казался задумавшим недоброе Юпом, каждая белая женщина – алчущей любви матерью. Все путалось, ничто не имело смысла. Стало тяжело дышать, в глазах потемнело.

Вскоре Джоэл оказался на набережной, хотя не помнил, как туда добрался. Мимо плыли баржи. Он смотрел на них и не видел. Черт бы побрал эту правду! Без нее он был счастливее. Три с половиной года мучил себя вопросом, почему отец убил Декстера Белла. Бесчисленное количество раз соглашался, что правды не выяснить. Теперь знал и жалел об ушедших в прошлое блаженных днях неведения.

Джоэл долго сидел без движения, лишь время от времени качая головой. Но вот дыхание стало выравниваться, он начал успокаиваться. Джоэл убедил себя, что знать правду будут только он, Стелла и мисс Твила. Флорри скоро уйдет из жизни и, как все добропорядочные Бэннинги, унесет свои тайны в могилу. Настанет время, и они со Стеллой последуют за ней, и поверженная, опозоренная семья больше не будет подвергаться унижению.

Да и какое все это имеет значение? Ни он, ни Стелла, ни Флорри не вернутся к жителям округа Форд. Пусть тайна будет похоронена под старым платаном. Он, Джоэл, не поедет обратно.

Его плеча коснулась рука. Стелла села с ним рядом. Джоэл обнял сестру и притянул к себе. Без особого чувства – для эмоций не осталось сил, настолько они были потрясены.

– Как Флорри?

– Долго не протянет, – ответила Стелла.

– Она единственная, кто у нас остался.

– Нет. Мы есть друг у друга. Так что, пожалуйста, Джоэл, не умирай молодым.

– Постараюсь.

– И вот тебе вопрос, юрист: как бы поступил отец, если бы мама сказала правду?

– Я только об этом и думаю. Он бы с ней развелся, выдворил из округа и поклялся бы отомстить Юпу. Но парня в Чикаго не сумел бы достать. На Севере другие законы.

– Но мать была бы жива?

– Наверное. Кто знает?

– А вот отец точно не умер бы.

– И Декстер Белл тоже. И мы сохранили бы нашу землю.

Стелла покачала головой и пробормотала:

– Вот что натворила ложь.

– А был ли у нее выбор?

– Не знаю. Мне очень жаль мать, отца, Декстера Белла, всех нас. Как мы докатились до такого?

Джоэл прижал ее крепче к себе и, когда Стелла заплакала, поцеловал в макушку.

– Такая уж семья.

Много лет назад я прослужил два срока в качестве государственного представителя штата Миссисипи. Не могу сказать, что государственная служба сильно увлекала меня, и чтобы получить доказательство моего присутствия в здании законодательного собрания в Джексоне, пришлось бы долго искать там мои отпечатки пальцев. Я не оставил по себе никакой славы и, как только смог, ушел. Работа отнимала слишком много времени, которое я считал бесполезно потерянным. И чтобы чем-то заполнить часы, мы собирались у кофейников и фонтанчиков с водой и слушали долгие, яркие и часто веселые рассказы коллег – ветеранов-политиков со всего штата, привычных вить долгую нить повествований. Не думаю, чтобы правда при этом имела большое значение.