Борис Васильев - Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

Сообщение по радио о пропавшем вертолете с золотом, молчание подручных, не явившихся до сих пор ни к месту встречи, ни на запасные явочные квартиры, бесили начальника охраны Кувалдина, покинувшего прииск заранее, сославшись на семейные обстоятельства, уверенного, что операция с золотом пройдет как по маслу — два года он продумывал и разрабатывал это похищение, все, казалось, предусмотрел — и на тебе… Что могло случиться? Чукча и Кукушка решили вдвоем завладеть золотом? — мелькала мысль, но, зная того и другого, их трусоватость и раболепское преклонение перед ним, паханом из паханов, как величали его в воровском мире, известного на всех дальневосточных приисках своей жестокостью, умением находить злоумышленников в любой точке страны и служащего верой и правдой золотодобытчикам, охраняя их труд и спокойствие, вряд ли они рискнули бы на такой опрометчивый шаг. И вертолет нашли бы — не мог же он улететь с двухчасовым запасом топлива за океан.

Видимо, случилось что-то непредвиденное. Фриднин велел не дергаться и ждать. А у того интуиция поразительная: намного вперед видит.

И Кувалдин ждал, зная, что всех их, начиная с него и кончая летчиком, ищут. А потому нашел такое место, куда и самому опытному сыщику не придет в голову заглянуть — в военный городок морских летчиков близ Совгавани…

Год назад, отдыхая в Шкотовском санатории, он познакомился с женой морского летчика Наташей, симпатичной тридцатилетней женщиной, умной, скрытной и не любящей выставлять напоказ своим подругам достоинства и успехи, как делали это другие. Даже в санатории, где людей мало интересуют поступки других, она настояла для любовных свиданий снять комнату.

В любви она была бесподобна: изобретательна и неуемна, доводила его и себя до исступления, потому встречались через день, устраивая отдых.

Перед отъездом из санатория он сказал ей, что бывает по делам службы в их гарнизоне и спросил, как найти ее. Она ответила, что лучше этого не делать: «Семья есть семья, и муж у меня ревнивый», но потом нашла выход: «Зайдешь к моей подруге, Анюте, скажешь, что мой школьный друг и хочешь меня видеть. Она передаст мне».

И вот он у Анюты. Не такой роскошной женщины, как Наташа, но тоже ничего, «съедобной», как говорил Семен Семенович Фриднин, а он большой дока по женской части.

Анюта проигрывает внешними данными — небольшого росточка, и личико ординарное, курносое; зато одинокая — муж погиб в авиакатастрофе.

В день приезда Наташа не смогла к нему прийти, и он сумел быстро найти общий язык с Анютой.

Наташа это сразу поняла и пожалела, что дала ему адрес и разрешила приехать сюда, но делать было нечего, и она смирила гордыню, изредка, но все же навещала его. А Анюта вдруг закапризничала: «или я, или она». Вот собственницы! Он посмеялся: «Я же не муж, чтобы ревновать. Или после встречи с ней меньше тебя ласкаю?»

Она ничего не ответила ему, а с Натальей, видимо, переговорила, и та перестала ходить к подруге. Жаль, конечно. В гарнизоне особенно не погуляешь — негде, да и лишний раз светиться ему не хотелось, а Наташа здорово скрашивала одиночество. И еще одно беспокоило: женщины обидчивы, злопамятны и мстительны, как бы Наталья (хотя она и не болтлива) или Анюта не проговорились, где не надо. Правда, и та и другая мало что знают о нем — только то, что он говорил о себе: он-де геолог, ведет изыскательские работы, кочует с места на место, потому ни семьи, ни постоянного места жительства не имеет. Правда, обе могли обратить внимание на то, что он никогда не стеснял себя в денежном отношении, любил рестораны, дорогие вина и вкусные закуски, но, живя у Анюты, не мог же он скопидомничать, заставлять эту одинокую женщину тратиться на него. А теперь, когда цена денег резко упала и их приходится возить с собой чемоданами, какой смысл беречь? Вкладывать в какое-то дело или в сбербанк вовсе рискованно.

В гарнизоне он собирался пробыть недолго, от силы неделю, а прожил уже две, и никаких известий от сообщников.

Он оставил адрес доверенному человеку из Совгавани, далекому от его дел, врачу, лечившему Кувалдина два года назад от ревматизма, полученного еще в юные годы на промывке золотого песочка. Кувалдин щедро ему заплатил, и они подружились. Изредка начальник охраны навещал доктора и каждый раз оставлял крупную сумму денег, объясняя, что зарабатывает хорошо, а тратить не на что и не на кого. Семьи действительно у него не было, да в его положении и не стоило ею обзаводиться: по восемь-девять месяцев на прииске — с апреля по ноябрь, и задуманное заставляло быть более осмотрительным, осторожным, ограничивать себя в желаниях. Вот выгорит дело, обеспечит он свое дальнейшее существование, тогда можно будет забыть о прииске, поселиться где-нибудь на берегу Черного моря и развлекаться с женой, растить и воспитывать детишек. Правда, в сорок лет непросто будет отвыкнуть от прежних замашек, но он умеет держать себя в руках…