Людмила Грицай - Дыхание мегаполиса

Лицо начальника потемнело.

— Ошибки быть не может? — сухо спросил он.

— Нет, другие версии оказались нежизнеспособными.

— Кто знает о выводах следствия? Оперативная группа в курсе? Или вы один?

— Только я один. Капитан Левин находится на больничном. Лейтенант Жилкин не знаком с данной версией.

Полковник встал со своего места. Дошел до секретаря, видимо, попросил его никого к себе не впускать. Потом вернулся в кабинет, достал из шкафа початую бутылку с коньяком. Поставил две рюмки.

— Садись, майор, надо поговорить.

Владимиров молча сел на предложенный ему стул.

Полковник налил коньяка в две рюмки, выпил слегка поморщившись. Владимиров тоже пригубил, но поставил свою рюмку на стол.

— И все-таки ты уверен, Владимиров?

— Да, товарищ полковник, уверен. В итоге дело оказалось достаточно прозрачным. Убийство носило, вероятнее всего, спонтанный характер. То есть вражда между погибшим и его тещей была давно. Это дело почти обычное. Но Иголкина угораздило попасть с приятелем в кафе, которым Миронова стала недавно управлять. Они пили, он сболтнул лишнего о своей семейной жизни, о любовнице. Миронова все это услышала, разгневалась и решила зятя наказать. Не могу сказать, хотела она его убить или просто отравить, чтобы помучился. Но дозу дала большую. Этот препарат, согласно выводам экспертов, в меньшей дозе мог привести к определенным негативным последствиям. Однако не было бы летального исхода.

— Эх, Светлана, Светлана, всегда она была гневливая. Умная, конечно, характерная, но… Да, такая именно, что в гневе убить может.

Начальник замолчал, Владимиров не прерывал его молчания.

— А что этот приятель погибшего точно ничего в алкоголь дружку своему подбросить не мог? — задал полковник вопрос.

Владимиров мгновенно понял, что ему хочет предложить его начальник. Он ждал такого поворота событий, поэтому твердым голосом сказал:

— Нет. Мы сами сначала думали, но потом получили твердое алиби. Есть записи камер, как все там происходило. Есть и свидетели. Этот приятель — Святослав Суданский — не мог быть убийцей. Более того, связываться с ним опасно. Он член оппозиции, мнит себя гением, судиться умеет, даже обрадуется такой странной славе в виде обвинения в убийстве. Если мы попробуем обвинить его, он себе и адвокатов наймет, и его товарищи из оппозиции СМИ привлекут, а нам только позор на голову.

— Нет, если невиновен, так зачем же обвинять, — заметил полковник, видимо, в красках представивший себе последствия для его карьеры от фабрикации дела на Суданского.

Чтобы разбавить паузу, начальник вновь налил себе рюмку конька, выпил и, наконец, снова заговорил.

— А ты майор, отпуск-то весь отгулял?

Владимиров слегка усмехнулся. Сам вопрос показался ему смешным. Почти все сотрудники отделения имели в запасе недели неиспользованного отпуска. Вызов из отпуска на работу давно уже стал в их отделении обыденностью. Сотрудников как всегда не хватало, поэтому при любом серьезном деле приходилось возвращаться на работу.

— Нет, товарищ полковник, у меня в запасе есть еще две недели. Да и еще полторы с прошлого года.

— Не бережем мы людей, — вздохнул полковник, — а между тем нужно отдыхать. Сходи-ка ты в отпуск. Побудешь дома с семьей. У тебя же семья? Так вот как раз в ноябре. А уж в середине декабря вернешься, там горячие дни пойдут. Ну как?

— Как скажите. Буду рад отдыху.

— Правильно, а дело передадим другому следователю. Найдем кому. Может быть, и рано в нем ставить точку. И вообще ты — молодец, что ко мне поднялся. Говорил мне всегда Самарин, что ты парень с головой. Я и сам давно это вижу. Есть те, кто глупостей творят много. А ты — нет. Ты — кремень. Все-таки МГУ. Я знаю, что у тебя МГУ за плечами. Ну все — иди.

В отпуск Владимиров ушел через два дня. Ушел тихо, никому ничего не рассказав. Накануне 9 ноября перед празднованием дня полиции его, как и других сотрудников отделения, пригласили на небольшой концерт. В фойе он встретил Ивана Степановича Самарина. Его старый начальник был рад встрече, расспросил о семье, детях, рабочих делах. Владимиров, отвечая ему взаимной симпатией, рассказал о детях и семье, но ни словом не упомянул о той ситуации, в которую его загнало последнее дело. Хотя Самарину можно было доверять, он и совет способен был дать дельный, но Дмитрию не захотелось нагружать уважаемого им Ивана Степановича своими проблемами.

Поэтому когда в понедельник он не пошел на службу, его жена сначала удивилась, а потом забеспокоилась. Отговорки Дмитрия, что ему наконец-то дали отдохнуть ее не удовлетворили. Умная Надежда поняла, что на работе у мужа случилась какая-то неприятность, с которой, вероятно, и связана его неожиданная ссылка в отпуск. Однако лишних вопросов она не задавала.