Нора Робертс - Успеть до захода солнца [litres]

Она больше месяца ругала себя, что не обратила внимания на его пикап. Даже цвет не сохранился в памяти, хотя ей кажется – чаще всего кажется, – что он ржаво-синий.

Она не сможет назвать и номер машины, хотя, может, тот пикап все равно краденый. Но она подробно опишет его самого – от ковбойской шляпы до потертых сапог «Дюранго».

Если ей прежде не удастся убить его.

Она мечтала об этом. Она как-нибудь ухитрится завладеть ножом, или ружьем, или веревкой и убьет его, как только услышит скрип двери подвала, как только услышит тяжелые шаги на ступеньках, ведущих в ее тюрьму.

Она не имела представления, где находилась. Может, в Монтане, а может, он увез ее дальше, в Айдахо или Вайоминг. Да он мог улететь с ней на луну.

В ее тюрьме был цементный пол, стены, обитые дешевой фанерой. Окна не было, к единственной двери вели шаткие ступеньки.

У нее имелся туалет, раковина на стене, подобие душа, где лейку приходилось держать в руке. Как и воздух в комнате, вода в душе никогда не была теплой.

Словно желая обеспечить ей уединение, он повесил драную занавеску, отделявшую туалет от остального.

Остальное было площадью в десять шагов – она знала, потому что прошла там миллион раз, натягивая цепь, прикрепленную к ее правой ноге и не дававшую ей подняться выше второй ступеньки. В тюрьме были койка, стол, прикрепленный к полу, привинченная к столу лампа – медведь, лезущий на дерево, – и лампочка в сорок ватт.

Рюкзак он забрал, но оставил зубную щетку, пасту, мыло, шампунь и велел пользоваться ими, поскольку чистота угодна Богу.

Он дал ей одно жесткое полотенце и мочалку, а еще, к ее облегчению, два теплых одеяла. На столе лежала Библия.

Что касается еды, то в старом деревянном ящике она нашла коробку овсяных хлопьев, ломоть белого хлеба, маленькие упаковки арахисового масла и виноградного желе и пару яблок – как утверждал Сэр, они полезны для здоровья, с ними не нужны доктора. У нее была одна пластиковая миска и одна пластиковая ложка.

Он приносил ей обед. Только потому она знала, что прошел еще один день. Обычно это было какое-то рагу, но иногда жирный бургер.

Сначала она отказывалась есть, кричала, бросалась на него. Он избил ее до потери сознания и забрал одеяла. Целые сутки она провела в кошмарах боли и холода и поняла, что надо есть. Чтобы сохранить силы для побега.

Ублюдок наградил ее шоколадкой.

Она пыталась умолять, подкупать – обещала, что ее семья заплатит ему, если он ее отпустит.

Он заявил, что она теперь его собственность. И хоть она явно была проституткой, когда он спас ее на пустынной дороге, теперь он отвечает за нее. И может делать с ней все, что угодно.

Он предложил ей читать Библию, поскольку там написано, что женщина должна подчиняться мужчине и что Бог сотворил женщину из ребра Адама, чтобы она помогала мужу и вынашивала в своем чреве его детей.

Когда она назвала его сумасшедшим ублюдком и проклятым трусом, он отодвинул в сторону свою миску рагу. Его сжатый кулак сломал ей нос, и она осталась рыдать, обливаясь кровью.

В первое время, когда он брал ее силой, она бешено отбивалась. Он бил и душил ее, но она отбивалась, кричала, умоляла день за днем, пока они не слились в одну мрачную темную полосу.

Однажды он принес ей порцию жареного свиного окорока, нарезанную кусочками, горку картофельного пюре с мясной подливкой, горку зеленого горошка и бисквит. И даже красную клетчатую салфетку, сложенную треугольником, чем напугал ее до онемения.

– Это наш рождественский обед, – сообщил он, устроившись на ступеньках со своей тарелкой. – Я хочу, чтобы ты ела это с благодарностью за мои хлопоты.

– Рождество. – У нее все задрожало внутри. – Сегодня Рождество?

– Я не признаю всю эту чепуху с подарками и елками. В этот день мы празднуем рождение Иисуса. Поэтому достаточно и хорошего обеда. Ешь.

– Рождество! Пожалуйста, пожалуйста, ради бога, отпусти меня. Я хочу домой. Я хочу к маме. Я хочу…

– Заткни свой рот, меня не интересует, чего ты хочешь! – рявкнул он, и она отшатнулась, словно от удара. – Если я уйду отсюда, не доев свой обед, ты пожалеешь об этом. Уважай меня и ешь то, что я тебе дал.

Она взяла ложку, сунула в рот свинину и стала жевать, хотя ее челюсть все еще болела от побоев.

– Я приношу тебе столько хлопот. – Больше месяца, подумала она, больше месяца она уже просидела в этой норе рядом с маньяком. – Неужели ты не хочешь, чтобы рядом с тобой была женщина-помощница, как сказано в Библии, которая станет заботиться о тебе? Готовить тебе еду?