– Рини, ты тут? – в его словах слышится отчаяние.
– Да, – шепчу, мой голос дрожит. – Я здесь. Я… – Не знаю, что сказать. Я что? Глубокий вдох, перед тем как еле-еле прошептать:
– Это он.
– Кто? Твой отец?
– Да, – накручиваю телефонный провод на палец. Осматриваю комнату, ищу что-то, что подтвердит мою принадлежность этому месту. Слезы стекают по щекам. – Нужно закончить разговор, вдруг они поднимут трубку. Я перезвоню тебе позже.
Вешаю трубку, хотя Антонио продолжает говорить. Встаю, хватаю сумку и бросаюсь к двери. Даже открываю ее так, будто бы сейчас уеду насовсем. Я могла бы спуститься вниз, попросить Фрэнка увезти меня подальше, если, конечно, смогу заставить себя переступить порог. Но я не смогу, куда мне ехать? Обратно к Антонио? Домой? Если так, то смысл был вообще сюда приезжать? Я должна знать, почему этот дом перестал быть мне родным и почему родители столько лет держали дистанцию. Бросаю сумку на кровать и принимаю валиум.
Успокоенная медикаментами, я осмеливаюсь спуститься на кухню. Такое чувство, что я прячусь, как будто должна стыдиться того, что нахожусь здесь. Ненавижу это чувство. Я приехала сюда с целью и должна ее достичь. Поэтому я иду к прихожей, на звук голосов, собрав в кулак остатки смелости, уверенная, что все станет проще, если я смогу просто поговорить с ним. Слышу приглушенные голоса, но я пока слишком далеко, чтобы различить слова. Прохожу по темному коридору и вижу их, двух мужчин, один из которых – мой отец. Прячусь в нише одной из дверей, и наблюдаю за ними.
– Один раз, здесь, – отец наклонился над столом, его освещает только тусклый свет старой медной лампы. Он что-то пишет под диктовку.
– Здесь тоже?
– Да, копия будет у меня, – отвечает незнакомый мужчина. – Лучше так, на случай, если она поднимет шум.
Отец кивает в знак согласия, но шепчет:
– Потише. Она наверху. Я не хочу, чтобы она нас услышала. – Он разглаживает бумаги, и я слышу, как он говорит:
– Нет, спасибо. На этом все.
Я пытаюсь подобраться ближе, но только я подкрадываюсь, из кабинета выходит пожилая женщина в фартуке и с подносом. Сначала она меня не видит. Но заметив меня, пытающуюся спрятаться за дедушкиными часами, быстро закрывает за собой дверь. Наглухо. Степень моей уверенности резко падает, сникает, как увядший цветок. Я ретируюсь на кухню и закрываю дверь за собой. Осталось ли здесь что-то для меня?
Шарю по шкафам, пока не обнаруживаю бутылку хереса за пачкой затвердевшей муки. Когда слышу шаги, приближающиеся из прихожей, я спешу к спальне, сворачиваюсь клубочком под пыльными простынями, левая нога свисает с кровати, ноет после лестниц и спешки. Мне холодно, и я достаю еще один джемпер из сумки и накидываю на плечи. Замираю, становлюсь неподвижной, чем-то таким же позабытым, как эти картины и статуэтки, которые оставили здесь выцветать. И я, и эта комната застряли в прошлом. Закрытая книга, запечатанный сундук. Я одна продолжаю искать людей, которых, похоже, и не существует.
Перед тем как заснуть, я слышу звук автомобиля. Поднимаюсь и вижу четырех мужчин, сильных, одетых в черные костюмы. Сразу же понимаю, кто они и зачем приехали. Смотрю, как они открывают заднюю дверь автомобиля и вытаскивают черный гроб. Потом они уезжают.
На следующее утро я просыпаюсь со свинцовой головой, и меня переполняют сожаления. Все эти годы я ошибалась, думая, что возвращение домой поможет мне обрести чувство принадлежности к чему-то большему. Детские бредни. Здесь я не чувствую умиротворения, на меня не пролился водопад, облегчающий боль. Я все та же Айрини.
Желудок бурчит, неистово требуя еды. Я не ела уже много часов. Тянусь к тумбочке за телефоном, но потом вспоминаю, что он сломан. Бросаю взгляд на домашний телефон, раздумывая, не позвонить ли Антонио. Однако отказываюсь от этой идеи, хотя, насколько я помню, обещала перезвонить ему.
Из окна льется свет, и глаз цепляется за лимонный кусок стены, с которого я убрала картину. Сажусь, свесив ноги с кровати. Погода великолепная, облака рассеялись, и сияет солнце. Вдали я вижу горы, чуть ближе – деревню и церковь. На склонах ближайших холмов разбросаны внушительные дома, и вид весьма красивый. Достаю из сумки бутылку валиума, но убираю ее обратно нетронутой.
«Здравствуй, новый день», – говорю я себе.
Во внутреннем кармане сумки нахожу небольшую фоторамку. Антонио купил ее пару лет назад. Поместил туда нашу фотографию, обычно эта рамка стоит на его тумбочке. Похоже, он подложил ее, пока я не видела. Я хотела оставить ее в сумке, но в этом незнакомом месте вид его лица меня не задевает. По крайней мере, фото, где мы в Италии вдвоем – это неплохое напоминание, что я в состоянии строить собственную жизнь, хотя бы такую хлипкую. Мы чувствовали себя счастливыми в то время, когда была сделана эта фотография. Ставлю рамку рядом с кроватью.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу