Сергей Венедов - Улики против улик

— А вы разве не знали, что он уехал?

— Нет… по правде говоря… к нашему великому огорчению… мы не очень ладим… хотя с нашей стороны нет совершено ничего такого, что могло бы оправдать его отчуждённость…

— Значит, дома его не было?

— Невестка сказала, что Кирилл поехал за город, отдохнуть. В какой пансионат, она точно не знала, поэтому я послала телеграмму на дирекцию всего комплекса этой зоны в надежде, что его разыщут и он приедет. В телеграмме я сообщала, что выезжаю в «Опушку».

Буров с удовлетворением заметил, что следователь начал наконец интересоваться морфием. Его вопрос к жене Ларичева имел гораздо большее значение, чем трюк со стаканом на столе.

— У меня такое впечатление, что следователь хочет установить, имеет ли алиби госпожа Ларичева, — удивилась Лера.

— Да… Кажется, он пошёл по новому следу или, по крайней мере, проверяет возможность новой версии.

— Не знаю, вправе ли мы предположить, что Рубцов и Ларичев знали одно и то же и скрывали одно и то же…

— Не понимаю…

— Это пока идея… очень туманно…

— Значит, вы считаете, что вопрос насчёт морфия — решающий?

— Да, жену Ларичева допрашивали вторично, и это доказывает, что она вызывает у следователя особый интерес.

Буров перебрал мысленно все ниточки, которые прощупывались в настоящий момент. Одна тянулась к Рубцову, другая — к Вере Прохиной, третья — к жене Ларичева. Во всех трёх случаях имелись кое-какие факты, показания, а вот вещественных доказательств не было. Данные об отпечатках пальцев на стакане ещё не поступили. Значит, пока что его приходилось изъять из числа возможных улик. Кроме того, Буров вынужден был признать, что следствие не очень-то продвинулось и по части определения возможных мотивов убийства.

— Вы знали Кирилла Ларичева? — спросил он Леру.

— Нет, никогда не видела.

— Он разве так и не приехал в «Опушку»?

— Насколько мне известно, нет.

— А проверяли, действительно ли он был за городом?

— Не знаю… и не понимаю, собственно, почему вы спрашиваете.

— Да просто так… ничего конкретного… пометьте пока у себя… мы ещё вернемся к этому.

Второй допрос сестры-хозяйки Маргариты Зуевой

— Может ли кто-то ночью проникнуть в дом незаметно для вас?

— В общем… это возможно… совсем не обязательно мне всех видеть. Васька, например.

— Какой ещё Васька?

— Василий, работник, бомж или бич, как там правильнее. Алкаш, одним словом, но добрый малый. Он у нас как бы и за слесаря, и за грузчика. За еду помогает сторожам по хозяйству, за деньги — трудится на соседних дачах, у него свой ключ для входа в здание, низом с речки, через спортзал, эта дверь на ночь запирается. Тихий мужик, слабый, ходит — травинка не шелохнётся. А с реки, должно быть, всё здание видно как на взгорке…

— Что ж вы раньше-то про него не сказали. А где он живёт?

— А нигде толком не живёт, разве что в вагончике заброшенном ночует с Володькой, сторожем, собутыльник его, беженец из Молдавии, тоже почти бомж, пьянь безбожная, а вагончик им от строителей остался, сразу за территорией пансионата, ближе к реке, они рыбу там дни напролёт ловят, на продажу в основном… А не сказала потому, что речь не зашла, Васька персонаж привычный и мелкий, чтобы я его в голове держала…

— Ладно, допустим. А остальные сотрудники или постояльцы что-то могут увидеть в окно?

— Как вам сказать. То же самое, что и я. Вполне кто-то может пройти незамеченным. Не сидим же мы целый день в холле или на террасе у входа.

— А вы уверены, что вчера никто больше в дом не проникал?

— Раз такое дело… полной уверенности нет… Не могла бы побожиться, что кто-то приходил, но и что не приходил тоже не могу.

— Когда Ларичев бывал здесь?

— Чаще всего летом.

— По-вашему, супруги Ларичевы ладили между собой?

— Ничего дурного о них сказать не могу.

— А я и не прошу… дурного.

— Они свыклись со своим образом жизни. В их возрасте уже не до нежностей — как и не до ссор… А в целом они были внимательны друг к другу.

— Не видели ли вы, чтобы кто-нибудь выбрасывал в окно свёрток или нечто подобное?

— Нет, не видела.

— А во двор погулять никто не выходил?

— Нет. То есть да… господин Жаркович. Похлопотал возле своего автомобиля, потом сел и уехал.

— Как вам этот Жаркович?

— Подругой его не стала бы.

— У вас на то есть особые причины?

— Нет… но он, похоже, человек, который живёт только ради себя… Так же и супружница его. Мне кажется, что, загорись всё вокруг, им и тогда было бы до лампочки! Пальцем не пошевелят, чтоб помочь. Думаю, что он и жену пихнул бы в огонь, лишь бы самому спастись.