Мари Юнгстедт - Другое лицо [litres]

Меня попеременно бросает то в жар, то в холод. При виде пустой гримерки и зловещих театральных руин мною овладевает все более странное настроение. В этом вакууме я могу взывать о помощи сколько угодно, но никто не услышит меня. Это крик утопающего. Я представляю, как удаляюсь от берега полностью одетая. В разгар лета на мне джинсы, футболка и резиновые сапоги. Одежда быстро намокает, и вода льется через голенища. Я целеустремленно иду все дальше. Бесконечное пространство открывается передо мной. Я чувствую, как соленая вода заполняет горло, проникает в рот, уши и глаза. Мои волосы – последнее, что остается на поверхности, подобно растрепанной гриве, их быстро подхватывает сильное течение.

Я встаю. Мне не хватает воздуха. Надо выйти наружу, подальше от стен, кажется, способных соединиться и поглотить меня.

То, что обычно успокаивает, сегодня едва не довело меня до нервного срыва. Голос в моей голове все время призывает к чему-то, жалуется, выражает сомнение и требует. Фиаско проигрывается в ней снова и снова, подобно плохому фарсу, где я отвратительно исполняю главную роль. Почему я не подумала о столь очевидной истине? Страх и стыд переполняют меня, на душе становится хуже и хуже. Мне необходимо двигаться дальше, вперед. Мне нельзя останавливаться сейчас.

Я не справилась с задачей, дававшей мне энергию и позволявшей сохранять хорошее настроение на предыдущей неделе. В качестве наказания теперь остается стыдиться этого и мучиться.

Я покидаю грим-уборную и выхожу на свежий ночной воздух, обвожу взглядом темные контуры средневековых стен, поднимающихся вокруг меня, пустые зрительские места, оставленный реквизит. Слышу, как в кронах деревьев шумит слабый бриз. Бледная луна смотрит из-за темного облака, она выглядит столь же обескровленной, как и мои щеки выглядели недавно.

Внезапно я чувствую, как злоба начинает бурлить во мне. Мне хочется бить кого-то руками и ногами. Тело зудит после того, как гнев вырвался наружу. Но поблизости нет ничего, что позволило бы мне выпустить пар. Я прислоняюсь к прохладной каменной стене и пытаюсь восстановить дыхание. Однако нисколько не успокаиваюсь, страх снова возвращается ко мне. Я лежу в тесном гробу, и кто-то монотонно читает молитву, пока ковш за ковшом земля обрушивается на мое еще теплое тело. А в ней хватает букашек, червей и подобных мелких тварей. Кто знает, что там прячется в коричневом перегное? Нет такого наказания, которое стало бы достаточно суровым для меня.

Ненависть парализует.

Он был так близко. Благодарный объект. Некто с глазами как у старой собаки. Он выглядел добрым, но я все знала. Ему не обмануть меня. Сколь бы хорошими они ни казались, у всех дурные намерения, что бы они ни говорили. Он не являлся исключением.

Пожалуй, я приняла неверное решение. Наверное, следовало продолжить. Мне не хватает запаха страха. Ужаса другого человека.

Каменная стена за спиной. Средневековые руины плотным кольцом стоят вокруг. Многолетняя история тяжелым грузом давит на них. Где-то ухает сова. Я слышу таинственную птицу с всевидящими глазами и еле слышно машущими крыльями, парящую в полумраке надо мной. В голове становится темно. Лицо зудит, словно мерзкие насекомые ползают по моей голой коже. Я чешусь неистово. Все тело уже горит от этого, но я не могу остановиться. Что-то пульсирующее находится там ниже, что-то живое, чему необходимо успокоиться.

Тот мужчина тоже был живой. Он улыбался и пытался меня целовать. От него пахло пивом и несвежим дыханием. Мне требовалось причинить ему зло. Тысяченожка прячется в земле. Ее длинное волосатое тело на удивление быстро двигается через мои щеки. Я открываю рот, чтобы закричать, но с губ срывается только слабый хрип.

Неудача.

Такая уж я неудачливая.

Даже с этим не справляюсь.

Крикнуть среди ночи.

Там снаружи нет ничего, только бессмысленная пустота.

Мне необходимо компенсировать мое фиаско. Я должна нанести удар снова. Мощно и быстро.

Мобильник на мгновение ожил, сообщив о получении нового сообщения. Уж точно не Андерс дал знать о себе, он не из тех, кто отправляет текстовые сообщения направо и налево, в особенности после такого заявления. Но, даже прекрасно понимая это, Карин все равно ждала. Она и сегодня тоже лежала в кровати.

Сейчас Кильгорд поинтересовался, как у нее дела.

«Плохо, – ответила она. – Кнутас закрыл тему. На больничном сегодня».

С Кильгордом ей не требовалось ходить вокруг да около. Они стали настолько хорошими друзьями, что она могла рассказать ему все как есть.