Геннадий Дмитриев: Погашенная луна

— Да, это же папа твой, Коленька, что же ты прячешься, иди к нему, — сказала сыну Наталья Алексеевна, но тот ещё сильнее вцепился в руку матери. — Он ведь тебя совсем не помнит, ему годик был, когда ты уехал. Потом война, голод, эта ужасная революция, опять война. И от тебя никаких известий. Жив ли? Что я только ни передумала! Главное, чтобы жив был. Да, что же я? Ты ведь голоден наверное! Я сейчас, быстро на стол соберу. Мы тут с Коленькой сами хлеб печем, я немного муки достала.

Она угощала мужа, рассказывая о том, что пришлось пережить ей с маленьким сыном за все эти долгие, полные тревог и опасностей семь лет. Она говорила и говорила, не в силах задать ему тот, самый главный вопрос. Не смела, не могла, не знала как. Он сам на него ответил:

— Я к вам только на одну ночь, завтра утром должен быть в штабе армии. Куда потом — ещё не знаю. Идет война, я офицер, дворянин, и не могу оставаться в стороне, когда решается судьба России.

Наталья Алексеевна закрыла лицо руками, покачивая головой, потом протянула руки к нему, восклицая:

— Боже мой! Боже мой! Проклятая война, проклятая революция! Да, будь оно всё неладно! Давай уедем отсюда, в Париж, в Вену, куда угодно, только подальше от войны!

— Я был там, за границей. Ничего хорошего нет, ни в Вене, ни в Париже. Можно сбежать от войны, но не сбежишь от себя, от долга перед Родиной. Я приехал, чтобы сражаться с большевиками.

— Я думала, ты приехал к нам! Сколько можно воевать?! Кому нужна эта бессмысленная война?!

— Я буду воевать с большевиками для того, чтобы мы с тобой могли жить, как прежде.

— Как прежде?! Да ничего уже не будет, как прежде! Ты посмотри, что делается вокруг!

— Все зависит от нас, от Русской армии, одолеем большевиков и будем жить, как прежде.

Сегодня всё было, как прежде: и теплая постель, и жена, и сын, и дыхание, и голос, от которого он отвык за годы войны и скитаний, — но продолжалось это только до утра. А утром снова была война. Он ушёл, и ни он, ни Наталья Алексеевна не знали, придётся ли им свидеться ещё в этой жизни.

Встретив штабс-капитана Краснова в штабе армии, генерал Врангель сказал ему:

— Деникин подал в отставку, я назначен главнокомандующим Русской армии. Как семья?

— По нынешним временам, можно сказать, неплохо. Живут не хуже других. Главное — живы.

— Семье поможем. А вот Вам нескоро придется их снова увидеть. Вы ведь разведчик, Вы не нужны мне на передовой, Вы нужны там, за линией фронта.

— Я готов ко всему, Петр Николаевич. Но внедрение разведчика — непростой процесс. У Вас есть для меня легенда?

— Легенда есть. Год назад, при попытке перейти линию фронта задержан поручик Макаров. Бежал из немецкого плена. Содержался в лагере Ингольштадта, где находился и подпоручик Тухачевский. Сейчас этот подпоручик командует армией. Его имя может помочь обрести доверие.

— Ингольштадт, — задумчиво произнёс Андрей Николаевич, — помню этот город на берегу Дуная.

— Приходилось там бывать?

Андрей Николаевич вспомнил, как из Австрии, где дислоцировалась четвёртая армия, его направили в Ингольдштадт, сопровождать группу русских военнопленных. Служил он тогда в штабе генерала Ауффенберга, под именем оберлейтенанта Генриха Зольднера. Не рассчитывал оберлейтенант Зольднер надолго задерживаться в этом городе. Доставив в крепость пленных, он уже собирался в обратный путь, но офицер, принявший русских, сказал, что с Зольднером хочет побеседовать Карл Хаусдорф 1 1 Реальное лицо — Карл Хаусхофер, выдающийся геополитик, разведчик, генерал, преподаватель Мюнхенского университета. . Это имя ничего Генриху не говорило. Под штатским костюмом высокого стройного незнакомца с орлиным носом и жёсткими усами угадывалась фигура военного: выправка, походка, жесты — всё говорило о том, что преподаватель университета, каковым представился он Зольднеру, или в недавнем прошлом или в настоящем кадровый офицер. Принял он Генриха не в кабинете, а встретил в парке крепости, и предложив прогуляться по усыпанным увядающей желтой листвой аллеям, спросил:

— Вы торопитесь в Австрию, господин оберлейтенант?

— У меня приказ: доставить русских военнопленных в крепость, и возвращаться в штаб армии, идет война.

— Рано или поздно войны кончаются миром, и те, кто сегодня являются врагами, завтра могут стать союзниками. Не хотите ли поработать с русскими военнопленными? Говорят, Вы неплохо знаете русских?

— Я служу в армейской разведке, знать противника — моя обязанность.