Геннадий Дмитриев - Погашенная луна

Когда он подошёл к крыльцу штаба, по его лицу, несмотря на холодную погоду, струился пот. У крыльца стоял часовой.

— Вы к кому? — спросил он.

— Мне к дежурному, я должен кое-что сообщить, — голос его дрожал, он ждал, что часовой не пустит его, пошлёт вон, и всё кончится. Но часовой крикнул вглубь помещения:

— Савельев! Проводи господина доктора к дежурному по штабу!

На пороге появился солдат, и поправляя обмундирование, сказал:

— Идёмте, господин доктор.

Они вошли в штаб, прошли по коридору, подошли к двери с надписью: «Дежурный офицер».

— Подождите здесь, — попросил солдат, и войдя в кабинет сказал:

— Ваше благородие, тут господин доктор до Вас.

— Пусть войдёт, — послышалось из глубины помещения.

Доктор Лебединский вошёл, поздоровался с капитаном, и стал перед ним, не зная, куда деть руки. Дежурный офицер, заметив его возбуждённое состояние, сказал:

— Садитесь, Антон Семёнович, да не волнуйтесь Вы так, что случилось? Рассказывайте.

— Понимаете, господин капитан, тут такая история, не знаю как и начать.

— А Вы с начала начните, говорите, я слушаю Вас.

— Вы видели, нынче утром, за селом аэроплан упал?

— Да-да, видел. Это был разведчик красных. Наши доблестные воины дали ему чертей! Пилот погиб. Ну и что?

— А примерно через час, постучался ко мне Иван Денисов, что на третьей улице живёт, и попросил раненному помочь. И я, известное дело, пошёл, не мог не пойти, я ведь клятву Гиппократа давал. Гляжу — а у него пилот раненый с того аэроплана, ну я его перевязал, как положено, и сразу же к Вам.

— Так-так, интересно, — капитан привстал, — значит пилотов двое было?

— Выходит, что двое, господин капитан.

— Ну, успокойтесь, господин доктор, идите домой, а с пилотом этим, и с Иваном Денисовым мы разберёмся, где, говорите он проживать изволит?

— На третьей улице, крайний дом.

— Ну и ладно, идите, спасибо Вам, господин доктор, за бдительность. От лица командования, выражаю Вам благодарность.

Капитан взял под козырёк, пожал Лебединскому руку, и вывел его из кабинета.

— Савельев! — крикнул он солдату. — Проводи господина доктора!

Доктор на ватных, не гнущихся ногах вышел из штаба. Он жадно вдохнул холодный ветер, и поплелся домой. Брёл наугад, по лужам, разбрызгивая сапогами весеннюю грязь, и не заметил сам, как вместо своего дома очутился около шинка. Вздохнув, он обречённо вошёл в шинок. Внутри было накурено и грязно, подвыпившие посетители шумно галдели, не обращая на него никакого внимания. Он сел за свободный столик, и тот час же к нему подскочил человек в грязном, замызганном переднике:

— Чего изволите, господин доктор? Вина? Водочки? Смирновской не имеем-с, но местный самогончик отменный, не пожалеете. Так, что прикажете подать-с?

— Принеси вина, хотя нет, давай самогонку, и закусить чего-нибудь.

— Не извольте беспокоиться, сей момент-с!

Человек исчез, будто растворился в табачном дыму, и вскоре вновь появился с подносом, на котором красовался графин с мутной жидкостью и блюдо с солёной рыбой.

Антон Семёнович самогонки прежде никогда не пил, раньше, в старые времена, он пил шампанское, смирновскую водку, французский коньяк и прочие благородные напитки. Сейчас же он выпил стакан самогонки, и не почувствовал ни отвращения, ни удовольствия. Он пил, заедал рыбой, и снова пил. Сколько он выпил — не считал, но желанного расслабления и забытья не приходило. Так он просидел в кабаке весь день, а к вечеру к нему подсел мужик, живший на соседней улице. Выпив стакан самогонки, он тихим голосом сказал:

— Слышали, что нынче делается, господин доктор?

— А что делается? — отозвался Лебединский. — Ничего не делается.

— Видели? Аэроплан за посёлком упал?

— Ну, видел, ну упал, ну и что? Нам-то какое дело?

— А дело такое, что у Ивана Денисова раненого красного лётчика нашли! Вывели его на двор, бинты сорвали, и штыками закололи, а самого Ивана Денисова и жену его, Дарью, в саду расстреляли.

— Такое время, брат, жизнь человеческая ничего нынче не стоит, — философски заключил доктор, — человек, как вошь поганая, тут живет, а тут раз — и нет его. Давай, лучше выпьем — царство небесное и живым, и мёртвым!

Наступление Врангеля, начавшееся в июне, и имевшее поначалу значительный успех в Таврии, захлебнулось, потеряв половину личного состава и техники, белые покатились назад, на юг, к Крыму. Красная армия, завершив к сентябрю польскую кампанию бесславным поражением войск Западного фронта под командованием подпоручика Тухачевского, смогла всерьёз заняться Врангелем. Командующим Южного фронта был назначен Михаил Васильевич Фрунзе. Ленин, в беседе с ним, сказал: «Главное заключается в том, чтобы не допустить зимней кампании. Нельзя допустить бегства Врангеля в Крым. Разгром его надо закончить до декабря». Вадим Сергеевич Макаров, получив ещё один кубик к нарукавной нашивке, в звании комроты, служил в разведке штаба Южного фронта. Ему удалось передать информацию о плане Фрунзе в штаб Врангеля. Согласно этого плана, 6-я и 1-я конные армии должны были прорвать врангелевские тылы и отрезать его войска от Крыма. Получив эту информацию от Макарова, Врангель, прикрывшись Донским казачьим корпусом с Севера, пустив в дело танки и броневики, которых не было у красных, не дал замкнуть кольцо окружения, и отступил в Крым. Но закрепиться в Крыму Врангелю не удалось, Красная армия, прорвала Юшуньские укрепления, и ворвалась на полуостров.