Екатерина Барсова: Солнце завтрашнего дня [litres]

– Почему с перекошенным?

– Молодой человек, откуда я знаю?

Судя по ее словам, Диянов прежде водил к себе друзей, но примерно два месяца назад стал вести жизнь отшельника.

– Вы его часто видели?

– Нет. Я редко выхожу из дома. Пятый этаж… Пока поднимешься, богу душу отдашь… Не набегаешься…

Задав еще несколько вопросов, Павел распрощался.

В квартире Диянова уже сидела его сестра – женщина лет сорока с небольшим, среднего телосложения, с кудрявыми волосами. Она вскинула на Павла глаза и тут же опустила их.

– Я не знаю, как это получилось… – Она сжимала и разжимала руки. Павел обратил внимание, что маникюр у нее облупился, на правой руке – обручальное кольцо.

– Вероника Сергеевна, – сказала Светлана. – Вы были близки с вашим братом?

– Ну как близки? Не особо. Мы сводные – по отцу. У нас разница в возрасте почти десять лет. Я старше, он моложе. У каждого из нас была своя жизнь.

– Когда вы видели брата в последний раз?

– Месяца два назад. Но мы перезванивались… Не часто, но общались.

– По какому поводу вы встречались?

Павлу показалось, что женщина несколько смутилась.

– Просто так. Пообщаться по-родственному.

– По-родственному? – с нажимом спросила Светлана.

– Ну… моя дочь Лиза хочет поступить в театральный. Я просила брата о содействии. У него связи, он в этих кругах давно вращается, и я надеялась, что он поможет Лизе, раз она так загорелась. – И женщина осуждающе поджала губы.

Паше вспомнилась собственная мать, которая давным-давно, во времена царя Гороха, как любил говорить отец, желая подчеркнуть давность события, тоже поступала в театральный. Все девчонки почему-то мечтают поступить в театральный! Почему? Неужели они думают, что жизнь актрисы – это молоко с медом? Дрязги. Интриги. Годами нужно ждать своей роли. А потом все умещается в слова «кушать подано». Зачем гробить на это жизнь, единственную и неповторимую? Какое счастье, что его мать провалилась. Уехала обратно в Ярославль, поступила в институт, а потом встретила отца. И сложилась у нее нормальная жизнь… Да, были вещи, неподвластные Пашиному уму, и завихрения молодых девиц на почве театра – одно из них.

– Он говорил, что у него есть связи?

– Да… обещал помочь.

– Что вы можете сказать по поводу личной жизни вашего брата? – спросил Павел.

– Он меня в известность об этом не ставил. Были подруги, женщины, как я догадываюсь, брат был привлекательным мужчиной, к тому же холостым. Конечно, в одиночестве не прозябал.

– И он ни разу не был женат?

– Нет.

– Вы можете назвать друзей вашего брата?

– Одного. Кирилла Морозова. Друг он там или нет – я не в курсе. Просто единственный, кого я знаю. Мы встречались с братом в кафе, а он еще одну встречу там же назначил. Я уходила, а Кирилл этот как раз пришел. Брат нас представил. А больше я никого не знаю.

– Ваш брат жаловался на что-нибудь в последнее время?

Вероника Сергеевна отрицательно покачала головой:

– Нет.

– А можно побеседовать с вашей дочерью? – вдруг задал вопрос Павел.

– Зачем?

– Она же общалась с вашим братом. Он хотел ей помочь поступить в театральный…

– Общалась…

– Не дадите ее телефон?

– Вряд ли это необходимо.

– Вероника Сергеевна, – подала голос Светлана. – Следствие разберется, что необходимо, а что нет.

С видимой неохотой Вероника Сергеевна продиктовала телефон своей дочери.

– Только меня предупредите заранее.

– Конечно!

На улице, когда они шли пешком к метро, Светлана сказала:

– Ты все делал правильно, молодец!

– Это ты, конечно, специально, чтобы меня подбодрить.

– Ничуть.

Светлана была молодой мамой, ее дочери Кире было пять лет. Она ласково звала ее Кирюшка, несмотря на уверения окружающих, что это производное от мужского имени Кирилл. Ее муж работал в банке, семья была дружной, Светлана говорила, что она вытянула счастливой билет.

– Спасибо. – Пашины уши предательски заалели.

– Слушай, – Светлана взглянула на часы, – у нас еще есть время до возвращения на работу. Можем зайти в кафешку перекусить.

Кафешка оказалась предприятием быстрого питания, которые Паша недолюбливал. Все-таки он еще не отвык от маминых котлет и компотов. Глядя на Свету, которая лихо вонзила зубы в высоченный бургер, Паша подумал, что через некоторое время он и сам станет таким. И забудет мамины компоты.

– Ты, главное, не тушуйся. Вась Васич – человек добрейший, но иногда любит напускать строгость. Не бери в голову. В смысле, не расстраивайся особо.