— Будь добра, расстегни мне «молнию». Хочу поскорее снять с себя это ужасное платье. Господи, как я ненавижу траур!
Продолжая думать о своем. Эдит машинально повиновалась. Маргарет пошла в гардеробную, на ходу стягивая платье.
— Видела, кто пришел на похороны? Прямо паноптикум. Старая калифорнийская аристократия. — Она скрылась в гардеробной и, повысив голос, спросила: — Ты случайно не знаешь, сколько времени полагается носить траур?
— Он тебе очень мешает, правда? — усмехнулась Эдит.
Маргарет что-то ответила, но Эдит уже не слышала ее. Она обводила глазами спальню, думая о Фрэнке: сюда он привел молодую жену, вот эти вещи дарил ей, в этой кровати обнимал ее… спал с ней… Сколько в нем было нежности, как терпелив и внимателен был он к юной неопытной девушке, не искушенной в премудростях любви…
Она стояла у кровати, погрузившись в воспоминания и машинально поглаживая мягкий мех собольего манто. Потом, словно впервые увидев его, подняла и набросила на плечи. В зеркале напротив отразилась красивая, элегантная женщина. Это не она! Роскошный мех преобразил ее и словно превратил в Маргарет. Эдит сняла манто и бросила его на кровать.
— Когда ты собираешься назад в Сан-Франциско? — донесся до нее голос Маргарет.
— Я уехала оттуда десять лет назад после смерти папы. Он допился до белой горячки.
Маргарет появилась на пороге спальни в розовом шелковом пеньюаре, отделанном мехом.
— Эдит, ну зачем ты так? — укоризненно сказала она.
— Боишься правды? Тебе неприятно это слышать? Его уволили из редакции за пьянство, после чего он окончательно спился.
— Бедный папа! Это ужасно… Почему ты мне не сообщила?
— Ты никогда не интересовалась нашей жизнью. Я написала тебе, когда он умер.
— Наверное, были в Европе. Мы с Фрэнком много путешествовали.
— Знаю.
— Что ты знаешь?
— Я следила по газетам за жизнью Фрэнка де Лорки и его очаровательной жены.
Маргарет явно утомил этот разговор.
— Расскажи о себе. Где ты сейчас живешь?
— В Лос-Анджелесе.
— Здесь? Уже десять лет?
— Заправляю небольшим баром «У Эди». На углу Фигероа и Темпл-стрит.
— Бар?! Ты с ума сошла!
— Не беспокойся. Твои светские знакомые о нем даже не слышали.
— Но Эди… бар! Как можно? — презрительно фыркнула Маргарет. — Почему ты не пришла ко мне? Я бы тебе помогла.
— Помогла? Так же, как — «помогала» всю жизнь? Я оценила твою «помощь», когда вернулась из Европы и узнала, что вы с Фрэнком собираетесь пожениться.
— Эди, с тех пор прошло двадцать лет!
— Восемнадцать.
— Ты меня до сих пор ненавидишь, да? Так и не простила меня?
— А что ты сделала, чтобы заслужить прощение?
Маргарет покачала головой.
— Эди, но мы же сестры.
— Ну и что? — гневно закричала Эдит. — Ты права, я тебя ненавижу! И не хочу больше видеть!
Резко повернувшись, она выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.
Эдит торопливо спускалась по лестнице и вдруг остановилась, наткнувшись глазами на портрет Фрэнка в форме полковника. Да, это был он, точно такой, каким она его помнила. Художнику удалось передать все — теплый блеск глаз, мягкую улыбку, разворот мощных плеч, нежность сильных рук. С портрета на нее смотрел живой Фрэнк, мужественный, добрый и любящий. Эдит невольно залюбовалась им. Таким он навсегда останется в ее памяти…
Почувствовав на себе чей-то взгляд, она посмотрела вниз и увидела дворецкого. Значит, он заметал, что она задержалась у портрета…
— Машина ждет вас, мисс Филипс, — произнес он.
— Спасибо, Генри, — ответила Эдит, посмотрев на портрет в последний раз.
— Мистер Фрэнк был замечательным человеком, — печально сказал дворецкий. — Нам всем будет его очень не хватать.
На мгновение их взгляды встретились. Эдит прочла в глазах старого слуги понимание и сочувствие.
Генри проводил ее и помог сесть в лимузин.
— Куда вас отвезти, мэм? — спросил Джордж, выезжая из ворот.
— На Фигероа-стрит.
— Хорошо, мэм.
Не следовало вкладывать в бар все сбережения, думала Эдит. Это было ошибкой. Зря она вообще переехала в Лос-Анджелес. Наверное, стремилась во что бы то ни стало вырваться из той квартирки, где они жили с отцом, и вытравить из памяти кошмар последних лет его жизни. Почему она помнила только этот ужасный период? Отчего забыла то время, когда отец, молодой талантливый журналист, обожавший дочерей-близнецов, читал им стихи, водил в музеи и на утренние спектакли в оперный театр? Почему память удержала только пьяные истерики, ругань и крики по ночам?
Читать дальше