Татьяна Полякова - Змей-соблазнитель

– Чего надо?

– Поговорить, – приветливо ответил Сергей Львович и помахал удостоверением.

Признаться, я слегка запаниковала, тетка была из тех, кого называют бой-баба, и липовое удостоверение могло выйти нам боком. Но она, даже толком не взглянув на него, поспешила открыть калитку, хмуро поздоровавшись.

– Вы по поводу кражи? – спросила она, когда мы вслед за ней вошли в дом, и, видя легкое недоумение на наших лицах, ворчливо пояснила: – Сосед у меня бочку украл. В саду бочка стояла. Я участковому звонила.

– Нет, мы не по поводу бочки, – со всей серьезностью ответил Берсеньев. – Мы по поводу вашего сына.

– Максима, что ли? Так ведь утонул он. Какой теперь с него спрос?

Она, похоже, успела пожалеть, что пустила нас в дом, но было поздно, Сергей Львович расположился в чистенькой кухне, заняв место у окна. Уверена, хозяйка сама любила здесь сидеть и теперь вроде бы не знала, где пристроиться.

– Почто вам покойник? – осведомилась она.

– Возникли кое-какие вопросы.

– Если он чего на базе украл, так я о том не знаю и знать не хочу. Так и передайте.

– Кому? – удивился Берсеньев.

– Ну… – Тетка поерзала, глядя на него с сомнением.

– Вы как с сыном жили – душа в душу?

– Скажете тоже… Пил он. И нигде не работал, как от Никольского уволился. Так, подкалымит малость, когда звереть начну. Кому дрова распилит, кому грядку вскопает… Руки-то у него золотые, голова дурная. Жалко его…

Она вдруг разрыдалась, вытирая лицо цветастым фартуком.

– Друзья к нему приезжали?

– Друзья? Не было у него никаких друзей, если не считать Вовки Кривого. Живет тут с запойной мамашей, и сам алкаш. Я-то своему сказала, чтоб к ним ходить не смел. Но он, когда зенки зальет и ничего не соображает, бывало, забредал.

– А как же парни, что вместе с ним у Никольского работали?

– Мало ли, кто с ним работал! Хотя этот… Петька приезжал. В последний раз, когда Максима уже схоронили.

– Расстроился, наверное?

– Это да. Все поверить не мог… Повторял: как же так случилось? Вот так… Все пьянство проклятое. А он опять: странно это, говорит. Когда ведро-то выпьешь, и в луже утонешь. Отец его покойный сам себя спалил. Бензин сливал да себе на грудь плеснул. А потом закурить решил. Ожоги, несовместимые с жизнью.

– Печально. Максим на Никольского был сердит? Когда тот его уволил?

– Обрадовался, что теперь делать вид не надо, будто на работу ходишь. Никольскому памятник бы поставить, ни за что ему столько лет деньги платил. А мой-то еще брюзжать начнет: «чертово место». Это он про базу так.

– Странно. А что там такого особенного?

– Чего его слушать-то? Болтает всякую ерунду.

– А поконкретней?

– Вы чего от меня хотите? – разозлилась она. – Стану я пьяный бред слушать! Ему любая работа опричь души, вот и ныл.

– А на комнату его взглянуть можно?

– Смотрите сколько хотите. Я там ничего не трогала, до сорокового дня нельзя, а сейчас и некогда, сена козе запасти надо. Только зря время потратите. Если свистнул чего, то домой бы не принес. Я этого не одобряю. Пойдете смотреть-то?

Комната оказалась самой обыкновенной, чтобы попасть в нее, пришлось пройти через сени. Небольшое окошко, кровать, комод и продавленное кресло. Над кроватью – полка с книжками, в основном фэнтези.

Сергей Львович оглядывался, не вынимая рук из карманов джинсов. Надевать костюм, отправляясь на природу, он счел излишним. Просмотрел книжки, скорее для порядка, и, поблагодарив хозяйку, направился к выходу. В сенях его неожиданно заинтересовал верстак.

– Его инструменты? – кивнул он.

– Его. Продать бы кому, хоть за тыщу. Хороший инструмент, еще от отца…

– А это что? – Сергей Львович ткнул рукой в карту, висящую над верстаком. Судя по очертанию, перед нами было озеро, вблизи которого мы сейчас находились. Деревенские улицы, лес, болото и дорога. Несколько мест было отмечено красным фломастером.

– Почем я знаю? Небось помечал места, где на озере клев хороший. Толк в рыбалке он знал.

Сергей Львович достал мобильный и сфотографировал карту. Причем не один раз, а минимум три.

«Тоже решил порыбачить?» – подумала я.

– Писем он незадолго до смерти не получал? – задал вопрос Берсеньев, уже стоя в дверях.

– Нет. К нам почтальон ходит раз в месяц. С пенсией.

– Может, кто-то звонил?

– У Максима и телефона-то не было. Почто он ему? На базе есть телефон, может, туда звонили? Разбередили вы мне душу, – в досаде махнула она рукой и поспешила закрыть за нами дверь.