Сара Фокс - Оладья гнева

На глаза начали снова наворачиваться слезы, но на этот раз я сдержалась.

– Может, ты и прав.

Мы посидели вместе еще минуту или две, держась за руки, но не разговаривая.

В конце концов я выпрямилась и глубоко вздохнула.

– Думаю, на сегодня мне достаточно общения. Пойду обратно к дому Джимми, – сказала я.

– Я провожу тебя до дома, – Бретт отпустил мою руку и встал.

– Передашь остальным мои извинения?

– Тебе не за что извиняться, но как скажешь.

Я кивнула:

– Спасибо.

– Я только предупрежу остальных, что мы уходим.

Бретт пошел на кухню к семье, а я осталась на лестнице. После этих внезапных слез я была истощена. Несмотря на усталость, из-за которой мыслила я не совсем ясно, я все-таки отметила, что Бретт видел меня в совершенно разбитом состоянии, с припухшими глазами, но его это совсем не оттолкнуло. Наоборот, он, кажется, искренне беспокоился обо мне и переживал.

В груди засаднило, стоило подумать, что через несколько дней надо возвращаться в Сиэтл. Наши руки с Бреттом сомкнулись так легко и естественно, и я совершенно точно знала, что уехать из Уайлдвуд-Ков мне теперь будет совсем непросто.

Мы шли по городу в уютной тишине. Наступила тьма, но луна, светившая высоко в небе, давала достаточно света, чтобы идти по набережной. Только когда мы дошли до дома Джимми, я поняла, что что-то забыла.

Я остановилась и хлопнула себя по лбу:

– Салатник.

Бретт коснулся моей спины, чтобы подтолкнуть меня вперед:

– Не беспокойся. Я завтра принесу.

Ничего не сказав в ответ, я открыла парадную дверь нашего викторианского дома. Зайдя внутрь, я включила свет в прихожей, но через порог не переступила. Луч желтого света вырывался из открытой двери, и я видела лицо Бретта.

– Спасибо, – сказала я. – За приглашение на барбекю и за… – Я пыталась отыскать подходящие слова, но они не находились.

– Не за что.

Какое-то мгновение мы оба молчали. Звук разбивающихся волн доносился с пляжа, и на одной из елей гудела сова. Прохладный ночной воздух проникал через мою одежду, и мне стало холодно. Я вздрогнула.

– Иди внутрь – тебе холодно, – сказал Бретт. – Ты как, в порядке?

И хотя мне не хотелось, чтобы он уходил, я кивнула и зашла в дом.

– Спокойной ночи.

Бретт улыбнулся:

– Спокойной ночи.

Я не стала сразу закрывать дверь. Вместо этого я осталась на месте, наблюдая, как Бретт идет по дороге. Только когда он исчез в тени прохладной весенней ночи, я отступила назад и закрыла дверь.

Хотя я планировала позвонить маме утром, мне очень захотелось поговорить с ней сейчас, перед сном. В Бостоне еще не было полуночи, и мама наверняка не спала. Оладушек свернулся возле меня калачиком, я набрала мамин номер и стала ждать, когда на другом конце провода возьмут трубку. Три гудка – и мама ответила:

– Привет, милая. Я думала, ты позвонишь утром.

– Да, – ответила я, – но я вернулась домой раньше, чем думала. Я не поздно?

– Нет, конечно, все в порядке. Извини, что раньше не ответила. Я выключила телефон, пока мы с Грантом были в гостях у его матери.

– Ничего, – заверила я маму. – Но я рада, что дозвонилась до тебя сейчас.

– Что-то случилось?

Я закрыла глаза, решив, что плакать этим вечером я больше не буду.

– Нет, все нормально, просто трудные дни выдались.

– Еще бы. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я приехала?

Я решила, что буду сильной.

– Уверена. Завтра пойду в похоронное бюро. Когда будет известен день поминок, я тебе позвоню. Ты же приедешь?

– Конечно. Мы с Грантом вернемся в Сиэтл завтра. Будем дома к вечеру.

Я глубоко вздохнула:

– Мам, я ходила сегодня к юристу Джимми. Джимми оставил мне большую часть своего имущества – и дом, и «Флип Сайд».

Секунды три мы молчали, а потом мама сказала:

– Да, я предполагала, что так и будет, – сказала она, и мне показалось, что голос ее звучит немного подавленно.

– Да? А я совсем не ожидала…

– И что ты думаешь?

А что я думала?

– Я очень тронута. Потрясена.

«Стыдно к тому же», – сказала я про себя.

– Теперь надо решить, что делать дальше.

– Надо, – сказала мама, – но не сегодня. Отдохни немного, пусть все уляжется.

Это была верная мысль, и я согласилась.

– Я не единственная наследница, – добавила я. – Джимми оставил немного денег своим сотрудникам и паре благотворительных организаций, а еще сто тысяч долларов тебе.

Мама ответила не сразу. А когда она заговорила, стало ясно, что она и правда потрясена.