Юлия Яковлева - Каннибалы [litres]

И все они говорили о том, какое счастье – работать в этом театре.

«Понял, – мрачно подумал Петр. – Вылететь с работы – никому не хочется».

Болела голова. Под мышками взмокло. Как бывает, когда проголодался, пообедать не получилось, вместо этого пришлось сожрать кусок торта и выпить кофе. Сердце колотится, во рту поганая жирная сладость, а сил не прибавилось. Было-было такое – когда ухаживал за Лидой и она назначала свиданки во всяких девичьих кофейнях: он после работы, а там жрачки – ноль, только кофе и сахарная белиберда.

Только сейчас Петру казалось, что он не просто съел кусочек. А грыз лаз в огромном многоярусном бисквитном торте. Огромном, как дом. Торте-монстре. Глотал сладкую ромовую воду, жевал засахаренные вишни, кусал шоколадные бордюры. Тонул во взбитых сливках. Жевал, жевал, жевал, чувствуя, как сливки залепляют нос и глаза, как в горло отрыгивается ромовым духом, как желудок вот-вот вернет сладкую массу. Но продолжал жевать, медленно продвигаясь от подножия… Куда?

– Девушка, как пройти к гримерным балерин?

– А вам кого?

Лет тридцать, бурые волосы, бурые веснушки, серые глаза. А в глазах – сканер. «Еще одно местное СМИ?»

– Не знаю, – честно признался он.

– Я знаю, кто вы, – сообщила она.

– Круто. Потому что иногда я и сам в этом не уверен.

– Это же вы? Ходите и всех спрашиваете?

– А надо было не терять время и спросить вас?

Взгляд у нее был смышленый. Дурой она не прикидывалась. Это обнадеживало.

– Как вас зовут?

– Люда.

И тут же спохватилась: «Вот дура – надо было набрехать».

– Вы с прима-балериной хотели поговорить?

– А вы – прима-балерина, Люда?

– Я – нет.

«И посмотрела на руку – есть ли кольцо», – отметил Петр. «Девушка в поиске»? Или это рефлекс?

– Да болталась там одна, – сообщила как бы невзначай Люда.

Мужик в костюме заинтересовался, виду не показал, но она-то поняла! Когда вечно крутишь в голове, где раздобыть очередной взнос за ипотеку, как садик оплатить, станешь наблюдательной. Это Вероника может на всех плевать с высокой колокольни. Люда – нет. Жалко, мужик малость загнанный какой-то. А так по виду – зарабатывает, наверное, прилично.

– Женщина? Симпатичная? – переспросил он. В глазах Люда увидела интерес.

– Кому как.

– А что она тут делала?

Надо бы с ним поосторожнее. Еще припрет потом. На фига ей потом в театре проблемы?

– Да сыриха чья-то.

Увидела, что тот собирается ее перебить, и быстро пояснила сама:

– Ну поклонница типа. Просто так называется. По коридорам болталась. Что еще они тут могут делать…

– Чья – не знаете? Кого-то из ваших подруг?

– Да вы что. У мелкоты вроде меня не бывает…

«Подруг», хотела сказать Люда. Но ему знать ни к чему. Он пришел и ушел, а ей здесь работать.

– …поклонников. Тут другой уровень.

И поняла, что сболтнула лишнее. Ну кто за язык тянул? Мужик тут же вцепился:

– Какой уровень? К прима-балерине приходила?

– К приме – может.

Поспешила добавить:

– Их у нас восемь. Балерин. В смысле – девять.

Но мужик уже засек ее оплошность:

– Прима-балерина-то одна?

Люда готова была пришибить себя. Ну зачем полезла! Зачем – понятно, впрочем. Но засада какая: не такой он дурак, каким прикидывался. Выползать из этого разговора надо было осторожно.

– Ну, – тщательно выбирала слова Люда, – не совсем. Как бы одна. Но есть и другая. Вроде как Вийт. Вероника то есть. Но в то же время и Белова.

Петр видел, что она здорово трясется.

– Люда, – заверил он, – я не знаю, как вас зовут. Я вас не слышал. И даже ни разу не встречал. Вы мне померещились.

На бледном лице обозначилась улыбка.

Петр гуманно добавил:

– Сейчас я отвернусь. Я когда повернусь, вы уже растаете.

Так и вышло.

Значит, осталось догрызть этот торт совсем чуть-чуть. До марципанового острия. Поговорить с прима-балериной.

Их две – в шатком равновесии: одна уже не, вторая еще не. С которой же начать?

Петр вынул из кармана, развернул и кинул в рот жвачку. Погуглил, открыл список артистов на сайте театра. Дарья Белова без грима была блеклой как моль. Круглые глаза, губы ниточкой – как будто фотовспышка сначала испугала ее, а потом Белова послала фотографа на три буквы. Но Вероника Вийт… «Красивая баба», – подумал Петр. И решил позволить себе человеческую слабость хотя бы в этой мелочи.

В жизни Вероника Вийт оказалась еще красивее.

Бессмысленно было окликать ее. Такую не пропустишь, с другой не спутаешь. «Даже слишком», поразился Петр. Красавица несла себя, мечтательно глядя вперед русалочьими глазами.