Анна и Сергей Литвиновы - Летние детективные истории [сборник litres]

– Ты, наверно, пожалел, что ее воскресил, – с иронией заметила Софья.

– О настоящей любви никогда не жалеют, – мгновенно откликнулся Аркадий, – даже если она окончилась ничем или принесла горе.

– А еще? Расскажи про утопленницу, – попросила девушка.

– Да, утопленница!.. Я, наверно, тоже влюбился в нее, хотя видел первый раз в жизни. Но она была очень красивая… Ее нашли на пляже в Гагре. Девушка провела под водой час, не меньше. Она не дышала, и даже врач из санатория сказал, что медицина здесь бессильна. Но мне так стало жалко, что она умрет, что я бросился к ней. Зеваки смотрели на меня как на сумасшедшего. Я изображал, что делаю ей искусственное дыхание, а в действительности заклинал, чтобы она не умирала. Уговаривал ее остаться. И в какой-то момент она вдруг дернулась, исторгла из себя воду и открыла глаза… Ее забрали долечивать в больницу, а мне пришлось уматывать из санатория раньше срока, потому что я стал местной достопримечательностью. Прохода не давали, – с улыбкой докончил Аркадий, – просили исцелить, кто – экзему, кто – заячью губу. Апофеозом стал грузинский князь, который обещал меня озолотить, если я вылечу его дочь-горбунью… Той же ночью я сел на поезд до Москвы… Впрочем, – прервал сам себя Аркадий, – мы все вручили вам, – он коротко поклонился старику, – свои, что называется, верительные грамоты. Не пора ли вам рассказать, кто вы? И зачем мы с вами встретились?

Старик обвел нестерпимо ярким взором гостей – никто не смог выдержать его взгляд, все опустили глаза. Промолвил:

– У меня нет готовых ответов. Только догадки. И гипотезы.

– Валяйте же, – с очаровательной невежливостью, свойственной молодости и потому извинительной, проговорила девушка. – Мы устали ждать.

– Во-первых, я могу с уверенностью утверждать, что вы не одиноки. Вас – или, если угодно, нас – мало, но мы все же являемся на свет. Я думаю, нас, избранных , рождается один человек на миллион. А может быть, и того меньше. Кто-то из нас умеет проходить сквозь стены. Кто-то понимает язык животных. Кому-то ведомо будущее. Кто-то лечит тяжелейшие болезни словом или наложением рук… Кто мы? Отклонение в эволюции? Тупиковая ветвь в естественном отборе? Я не знаю… А может, наоборот, мы не отступление от нормы, а новая норма ? Может, именно через нас совершенствуется человечество? Благодаря нам? А если мы станем держаться вместе, и заключать браки друг с другом, и рожать детей – возможно, таких, как мы, будет все больше? И когда-нибудь все люди научатся читать мысли, исцелять силой слова и левитировать – то есть летать без помощи механизмов…

Речь Алексея Викентьевича завораживала. Гости смотрели на него во все глаза.

– Я думаю, – продолжал он, – что мы, избранные, были всегда. Мы становились жрецами в Древнем Египте. В античном мире – пифиями и оракулами. Как колдунов и ведьм, нас карала святая инквизиция, сжигала на кострах. Кто-то из нас объявлял себя пророком и основывал новые религии. Кто-то выходил в святые угодники: врачевал, наставлял, творил чудеса, предсказывал будущее… А в диких племенах мы становились (и посейчас становимся) шаманами… Где-то нас запирали в дома скорби и заточали в монастыри… И только здесь, в Советском Союзе, и сейчас, в первой половине двадцатого века, мы получили невиданный ранее исторический шанс…

– Шанс? Какой? – тихо, одними губами вопросила Софья, однако старик расслышал ее.

– Наш шанс – объединиться. Держаться вместе. Изучать самих себя и собственную природу.

– А почему этот шанс вдруг возник именно сейчас? – рубанул Дмитрий. – Что такого особенного для вас в текущем историческом моменте?

– Вы, Дима, простите, какого года рождения? – вопросом на вопрос ответил старик.

– Я? Девятьсот одиннадцатого.

– А вы? – обратился он к Софье.

– Вообще-то женщинам подобных вопросов не задают, – кокетливо рассмеялась девушка. – Но я на него могу еще пока отвечать чистейшую правду. Мне девятнадцать лет – стало быть, я ровесница революции, тысяча девятьсот семнадцатого года рождения.

– А я – девятьсот девятого, – не дожидаясь вопроса, промолвил Аркадий. – Но при чем здесь наш возраст?

– Возраст имеет большое значение. Потому что вы первое в цивилизованном мире поколение за последние две тысячи лет, живущее вне религии и без религии. Конечно, когда-то вас, наверное, крестили. И даже приводили за ручку в церковь…

– Меня – нет, – гордо отмежевалась девушка.

– …Но вы атеисты, разве нет? Ваше детство, и отрочество, и юность – они ведь прошли вдали от церкви, не так ли?