Наталия Антонова - Убийство по любви

– Что ж, возможно, вы и правы. А у Зоси было в жизни еще что-то важное, кроме ее любви к неизвестному?

– Важное? – задумалась Яна, а потом обрадованно проговорила: – Зося готовилась поступать в институт, и с ней занимался ее школьный учитель, в которого она когда-то была влюблена. Она говорила, что он раньше преподавал в интернате, а потом ему предложили место в городе, и он переехал.

– Так, может быть, у нее любовь была именно с ним?

– Нет, что вы! – отмахнулась Яна. – Это в отрочестве Зося была им увлечена. Просто детская любовь.

– Говорят, что старая любовь не ржавеет, – обронила Мирослава.

– Да нет же, говорю я вам! Владимир Кириллович женат. И жена у него строгая, – добавила она.

– А как фамилия Владимира Кирилловича?

– Ашмарин. Только зря вы думаете, что между ним и Зосей хоть что-то было, кроме занятий.

– Хорошо. Спасибо вам, Яна. Мы учтем ваше мнение.

Шатрова грустно посмотрела сначала на Мирославу, потом на Мориса и жалобно проговорила:

– Только вы найдите настоящего убийцу Зоси, – Яна всхлипнула, – Зося была такой хорошей, такой чистой, как ангелочек. И я не хочу, чтобы он остался безнаказанным.

– Мы найдем его, – тихо, но твердо пообещала Мирослава.

Добравшись до гостиницы, детективы окунулись в приятную прохладу. Мирослава, к радости Мориса, больше не пыталась распахнуть окно. Есть им не хотелось, поэтому они, не надеясь особо на положительный результат, заказали в номер чай и мороженое. И очень удивились, что такая услуга существует в провинциальном отеле.

Мирослава окунула ложку сначала в горячий чай, а потом в вазочку с мороженым.

– О! Вкусно! – выдохнула она с наслаждением.

Морис улыбнулся. Зная, что Волгина вообще-то мороженое не жалует, можно было догадаться, что оно действительно вкусное.

– Вы всерьез подозреваете в убийстве Паниной школьного учителя? – осторожно спросил он, проглотив кусочек таящего во рту орехового мороженого.

Она пожала плечами.

– В принципе, сам знаешь, что мы должны подозревать всех. Но, если честно, школьный учитель в моем списке подозреваемых располагается во втором десятке.

«Ого, – подумал Морис, – она уже наметила себе больше десяти подозреваемых, а я держу в уме всего одного». Но потом он решил, что шефиня, как он звал про себя Мирославу, явно преувеличивает.

– Кто же у вас в первом десятке? – поинтересовался он не особо настойчиво.

– Меня заинтересовал поселок богатеев, притулившийся к Лучанску. Им что здесь, медом намазано?

– Можно сказать и так, – отозвался Миндаугас.

– Что ты имеешь в виду?

– Тишину, экологию. Здесь вам и река, и заповедник рядом, и горы, и никакого столичного шума, гама, суеты.

– Откуда ты все это знаешь, милый гастарбайтер, – улыбнулась она.

– Спасибо за то, что хотя бы милый, – с иронией ответил он, – вообще-то у меня вид на жительство. А женюсь – и гражданство получу.

– Ты что, еще и жениться здесь собираешься? – приподняла она брови.

– Собираюсь, – не моргнув глазом, подтвердил он, а потом добавил серьезно: – В интернете посмотрел. И надо заметить, окрестности здесь потрясающие!

– Морис, ты просто сокровище.

– Кстати, – оживился Миндаугас, – по-моему, песня «Из-за острова на стрежень» написана где-то здесь.

– С чего ты это взял? – прищурилась она, с удовольствием проглатывая очередную ложечку мороженого.

– Потому что ландшафт местности подходит.

– Это не доказательство!

Морис улыбнулся.

– И чему ты радуешься? – напустила она на себя сердитый вид. – Место он удобное нашел! – И сбавила тон: – А бабу жалко.

– Какую бабу? – не сразу понял Миндаугас.

– Княжну персидскую.

– Разве она баба?

– А что мужик?

– Нет, но…

– Короче, его самого надо было в Волгу спихнуть! Кат, он и есть кат, – подытожила Мирослава.

– Кат – это кто? – решил уточнить Морис.

– Стенька.

– Нет, я это понял. Я не знаю, что значит слово «кат».

– А, это. На Руси так называли заплечных дел мастеров, короче палачей и бандитов.

– Надо же. А я читал, что кат – это вечнозеленый кустарник из семейства бересклетовых.

– Про кустарник я ничего не знаю, – заявила Мирослава.

– Тогда будем считать, что мы расширили кругозор друг друга, – подмигнул ей Морис.

– Считай, что хочешь, – отозвалась она и вздохнула.

– Вы чем-то огорчены?

– И да, и нет.

– А нельзя ли поподробнее?

– Можно. Я вспомнила, тетя говорила, что в юности она думала, что нет ничего ужаснее партийной номенклатуры.