Салли Хэпворс - Семья по соседству [litres]

Несколько минут спустя она все еще сидела в своем кресле, когда услышала стук в дверь. Она удивилась. У Лукаса все еще был ключ, почему бы ему просто не отпереть дверь? Возможно, он хотел установить четкую границу. Я здесь больше не живу. С этого момента я стучу.

Она открыла дверь. Щеки Лукаса порозовели, и дело было не только в жаре. Он выглядел так, будто только что плакал. Она снова удивилась.

– Лукас. Ради бога. Войди внутрь.

Она повела его в гостиную. Мальчики сидели в задней комнате, увлеченные своей игрой. По привычке Лукас упал в с вое кресло и уронил голову на руки.

– Ну, перестань. Ты же не хочешь, чтобы мальчики видели тебя в таком виде?

– Прости, Эндж. Мне так жаль.

Эндж неохотно обняла его. Очень странно узнать, что у твоего мужа есть ребенок в другой семье, подумала она, не в последнюю очередь странно теперь похлопывать его по спине, пока он рыдает в твоей гостиной.

– Я не хотел, чтобы это случилось. Я хочу, чтобы наша семья была вместе.

– Ш-ш-ш, – сказала она, наблюдая за мальчиками.

Она не ожидала, что он так расстроится. Так не было после Джози. Эндж понимала, что это дает ей надежду.

– Это не в первый раз, Лукас, – сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к нему.

– Я знаю, – сказал он, поднимая голову. Его лицо было искажено болью. Как ни странно, это делало его еще красивее. – Я не могу этого объяснить. Я не знаю, что со мной не так.

Я не знаю, что со мной не так . Эти слова были удивительно успокаивающими. Эндж пришло в голову, что в течение многих лет она чувствовала, что неверность Лукаса означает, что это с ней что-то не так.

– Ты не заслуживаешь такого мужа, как я. Ты всегда была такая… такая…

– Я не была беременна.

Лукас замер. Даже слезы, казалось, остановились на полпути на его щеках.

– Что?

– Олли. Я сказала тебе, что беременна, потому что знала, что ты бросишь меня ради Джози.

Лукас усмехнулся, словно сразу же отметая ее признание.

– Но ты была беременна. У нас же родился Олли.

– Помнишь, сколько секса у нас было после воссоединения, Лукас? Я забеременела довольно быстро. В течение нескольких недель.

Лукас посмотрел на нее. По его лицу она поняла, что он все еще не понимает. Лукас никогда не отличался сообразительностью.

– Значит, ты не была беременна, – медленно произнес он. – Но ты так сказала, чтобы я тебя не бросал.

Поздравляю, дорогой , подумала она. До тебя наконец дошло .

– Да.

Это было удивительно похоже на психотерапию – проговаривать все тайны и секреты. Эндж с облегчением откинулась на спинку стула, чувствуя, как тяжесть покидает ее. Лукас встал и подошел к камину.

– Хорошо, – сказал он, поворачиваясь к ней лицом. – Я прощаю тебя. И я должен спросить… а ты бы могла… простить меня?

Лукас больше не выглядел таким отчаявшимся, заметила Эндж. Ее признание тоже было для него целебным. В конце концов, теперь они снова равны, не так ли? Он солгал, она солгала. Теперь они могли закопать топор войны. Она знала, что он так думает, потому что знала о Лукасе все. Эндж вспомнила тот день в магазине. Два клетчатых кресла стояли рядом. Воображаемые дети и внуки сидели у них на коленях. Она думала о прощении. Что было чересчур в браке? Чего им не хватило?

Эндж услышала топот ног в коридоре.

– Папа! – закричал Олли, врываясь в комнату. – Уилл! Папа здесь!

За этим последовали объятия. Если мальчики и заметили, что лицо их отца было залито слезами, они не показали этого – они были слишком заняты, рассказывая ему об уровне, до которого они добрались, играя в приставку. Маленькие нарциссы.

– Мы можем заказать пиццу на ужин? – спросил Олли. – Вчера мама разрешила нам съесть пиццу.

Он встретился взглядом с Эндж. Может, ей это и показалось, но похоже, он бросил ей предостерегающий взгляд.

– Два вечера подряд? – возразил он. – Это звучит немного…

– Отличная идея, – сказала Эндж. – Мне гавайскую.

Олли и Уилл посмотрели друг на друга исподлобья.

– Гавайскую? Но… вы с папой всегда едите греческий салат или рыбу. Ты никогда не ешь пиццу.

Они не ошибались. Эндж попыталась вспомнить, когда в последний раз ела пиццу. Наверное, еще в колледже. Определенно еще до того, как встретила Лукаса. До того, как начала пытаться поддерживать себя в форме, чтобы муж не пошел налево.

– Знаешь что? Теперь я ем пиццу!

Дорога перед Барбарой была затуманена от жары. Поднялся ветер. Барбара чувствовала, как он окружает ее, толкая и прижимая машину, словно пытаясь смести ее с дороги. Барбара взглянула на Мию в зеркало заднего вида, та скучающе уставилась на свои колени и теребила подол юбки. Черты ее лица – рыжеватые волосы, ясные голубые глаза – и изящное телосложение балерины так не вязались с внешностью Барбары. Это было так очевидно, и все же Барбара раньше не обращала на это особого внимания.