Виктория Платова: Увидимся в темноте

Карминно-красный.

Интересно, видит ли все это капитан Гриша Вяткин?

– Опоздали. Вот черт, – пробормотал Вяткин. – Но мы бы и не успели. Она мертва несколько часов. Когда тебе звонили с ее телефона?

– Ты же знаешь. – Брагин вдруг почувствовал себя безмерно уставшим. – За двадцать пять минут до того, как я тебя подобрал.

– Плюс сорок минут на дорогу. Все равно бы не успели. Нет. Но убили ее так же, как всех остальных девушек. Удавили струной. Только кожу с лица снять не успели. А вот следы свежие. Может, еще кое-кто вернется… Погоди.

Капитан повернул голову куда-то вбок, вскочил на ноги и бросился вон из рощицы. Брагин последовал за ним и спустя мгновение оказался в темном узком коридоре, а затем на лестнице, ведущей куда-то вниз: оттуда шел слабый свет. Внизу оказался еще один коридор, который заканчивался тяжелой дверью – то ли железной, то ли оцинкованной, закрытой на массивную щеколду. При желании к такой щеколде можно было бы пристроить такой же массивный замок, но замка не имелось. В коридор выходило еще несколько дверей, и лишь одна из них оказалась приоткрыта и отбрасывала на пол узкую полоску света. Именно за этой дверью секунду назад скрылся капитан Вяткин. И…

…ничего не произошло.

Полная тишина. Абсолютная, тотальная. Даже кенары замолчали.

Брагин вошел в комнату следом за капитаном и сразу увидел его, замершего в оцепенении. А еще Брагин увидел Пашу Однолета, грязного как черт, с килограммом суглинка на каждой ноге (еще пара килограммов, очевидно, отвалилась по ходу). Так вот кого они с Вяткиным приняли за болотного человека, посланца из преисподней. Вот только что делает здесь Однолет?

Оба опера не отрываясь смотрели на пульт с несколькими телевизионными мониторами. Каждому соответствовало какое-то пространство в «GREEN LOVERS»: комната, выгородка, участок. Наверняка галереи с остатками так и не проданных саженцев. Ничего удивительного в этом нет, такие аппаратные присутствуют везде, в каждом уважающем себя магазине и супермаркете, не говоря уже об объектах посолиднее.

«GREEN LOVERS» не тянет на солидный объект.

Или Брагин ошибается?

Вот стойка для выдачи заказов, вот – гибискусовая рощица, из милосердия скрывшая тело Полины Ветровой. Вот помещение, больше напоминающее столовую: стол, покрытый белой скатертью, и два стула в торцах стола, корзина с цветами посередине, то ли астры, то ли хризантемы. Из-за угрюмой каменной кладки стен столовая кажется слишком мрачной. Вот… странное помещение, больше похожее на мастерскую – с каким-то разделочным столом и чаном посередине. На столе лежат маски. Их перекладывает человек в черном свитере и черной шапочке, лица не видно, потому что он стоит спиной к камере.

Вот чья-то спальня с небольшим столиком у занавешенного окна, на столе – старая пишущая машинка.

Чан. Маски.

Вот комната, в которой почти нет света, но есть кровать. Есть стул.

Маски. Чан. Разделочный стол.

– Твою мать! Твою мать! – капитан Вяткин шепчет это почти про себя и никак не может остановиться.

Маски. Знакомые до последнего воскового штриха маски.

Человек в черном перекладывает их, сортирует, как будто пытается собрать пасьянс, а он все не получается и не получается.

Болотный человек Паша Однолет молчит. По лицу Паши текут слезы, оставляя после себя светлые бороздки.

Кровать. Стул.

На стуле сидит удильщик и ест галеты.

В углу кровати – девушка. Если присмотреться – можно увидеть тянущуюся к ее щиколотке металлическую цепочку. У девушки розовые волосы.

И она знакома Брагину. Если присмотреться.

Администратор из секс-шопа «Розовый опоссум».

Имя на бейдже. Сейчас Брагин вспомнит его.

Кира.

ПЛЕННИЦА/CAUGHT

(1949 г.) 88 мин.

– Вы в безопасности. Вы понимаете меня, Кира? Вы в безопасности.

– Да. Я уже поняла.

– Меня зовут Елена Викторовна Джангирова. Я психолог. Можно – Елена.

– Все равно. Мне нужно домой.

– Естественно, мы отпустим вас домой, когда медики полностью осмотрят вас и дадут свое заключение.

– Они уже осмотрели.

– Мы ждем результатов анализов.

– Хотите узнать, изнасиловали меня или нет?

– Мы ждем результатов анализов.

– Он не делал мне больно, если вы об этом. Он даже не подходил ко мне близко. Всегда – на противоположной стороне стола.

– Но как-то же вы попадали за стол?

– Всегда этому удивлялась.