Виктория Платова - Увидимся в темноте

Я бы приспособилась.

К любому виду травм, который оставляет шансы на жизнь, оставляет надежду. Но я безнадежно заперта в Комнате и понятия не имею, почему я здесь, зачем. Похищение ради выкупа? Вот только кто будет платить за нищебродку с зарплатой в тридцать пять тысяч, из которых двадцатка уходит на съемную квартиру? Есть еще премии и процент от продаж, они исправно откладываются на путешествия – бюджетные перелеты и хостелы, – но слишком малы, чтобы заинтересовать ТогоКтоЗаДверью. И моя заполошная маман, с которой мы целый год в ссоре, вряд ли представляет целевую аудиторию для похитителей. Все, что у нее есть, – двухкомнатная хрущоба в Северодвинске, даже сейчас я не хотела бы в ней оказаться…

Я хотела бы в ней оказаться. Больше всего на свете.

Море в окне, что может быть прекраснее?

Само окно.

Можно распахнуть его настежь, а можно не распахивать, украсить наклейками: рождественские олени и колокольчики, а еще снеговик в красном шарфе. С надписью на круглом облачке, вылетающем изо рта, «Oh, shit!».

О, дерьмо.

Вот дерьмо. Дерьмо, дерьмо!.. Когда я выхожу из оцепенения, то думаю именно так. Это полные злого отчаяния мысли; почему я не осталась в Северодвинске? В компании со снеговиком и рождественскими оленями, лучше вернуться к рюкзаку. Паспорт, телефон, планшет, ключи. Два маленьких пакетика корма для Шошо, которыми я разжилась в ближайшем к «Опоссуму» супермаркете. Акционный товар, «Не для продажи». Я хорошо помню парня, который раздавал пакетики: долговязый, с бледным узким лицом. Впалые щеки украшены клочками темного пуха, следы от подсохших фурункулов на лбу. Мог бы он оказаться ТемКтоЗаДверью?

Вряд ли. Его даже посетителем «Розового опоссума» не представишь: слишком застенчив пух на его щеках. Слишком невесом. И выглядел парень затравленным: очевидно, обращение к посетителям супермаркета доставляло ему дискомфорт. Фурункулы, опять же. Прямо жалко его.

Себя пожалей.

Успею еще. Или нет? Смерть двадцатитрехлетней девушки (если, конечно, она не страдает каким-нибудь серьезным заболеванием и давно перебралась в хоспис) – всегда неожиданность. Нежданчик, как говорит Дашка. Вот тебе и нежданчик прилетел. Самое время по-идиотски расхохотаться, но вместо этого я по-идиотски кричу что-то несвязное. Что-то настолько несусветное и таким диким истошным голосом, что стыжусь сама себя. Оттого и закрываю уши ладонями. ТотКтоЗаДверью – он наблюдает за мной или нет? Как я корчусь здесь в муках, сплю или сижу в углу кровати, вжавшись в колени подбородком. Как дергаю за поводок, который ограничивает свободу передвижения даже по такому небольшому пространству. Вроде бы простая конструкция, но все в ней продумано до мелочей. Железное кольцо, обхватывающее щиколотку, обернуто мягким плюшем, чтобы не натирать кожу. В детстве у меня была шуба из такого плюша, а еще я помню плюшевую шляпу маман. Широкополую и развесистую – собственных кройки и шитья. Маман прогуливалась в ней по магазинам вдоль Приморского бульвара, а потом сворачивала на улицу Макаренко и тащила меня за собой. Ненавижу свое детство. Свою жизнь, пойманную в железное кольцо. В одном месте под плюшем прощупывается замок – наверняка незатейливый; примерно такой, каким украшены секс-наручники в «Опоссуме». Они тоже бывают плюшевыми, всякие там Love to Love ATTACH ME, – и хорошо раскупаются мужичками за сорокет. А то и за полтос – для своих молодых тупорылых подружек. Моя парфюмерная Дашка – как раз из подружек, два месяца назад она обзавелась папиком . Приземистый лысеющий папик имеет одно неоспоримое преимущество перед любым секс-символом из рекламы бритвенных станков: он богат. Не баснословно, иначе не поперся бы в Дашкин магазин выбирать духи для жены на ее столетний юбилей, поручил бы это специально обученному человеку из ближнего круга. Или телохранителю. Но у папика нет телохранителей, только должность в какой-то спецструктуре околотаможни, довольно хлебная. Он уже успел пообещать Дашке две недели в Доминикане и даже показательно свозил в приграничную финскую Иматру, в гостиницу при аквапарке. Перед поездкой Дашка забегала ко мне за духами с феромонами, но на попытки втюхать ей секс-игрушки ответила отказом, даже в лице переменилась. Папик – человек старой закалки, традиционалист, а не какой-нибудь извращенец. Ну, конечно, только я могла вляпаться в извращенца. Иначе не было бы Комнаты. Короткого поводка, к которому я пристегнута. Кольца на щиколотке. Если это не реалити-шоу, в котором я ни с того ни с сего оказалась…